Понеслась душа в рай... Обещанный фанфик про КОРОНАВИРУС:)!

[Кэналлийский Воронёнок]

КАК В МАНДОСЕ ВПЕРВЫЕ СЛУЧИЛАСЬ СМЕРТНАЯ КАЗНЬ БЕЗ СУДА И СЛЕДСТВИЯ.

Описание. Намо Мандос обеспокоился ситуацией во вверенной ему вотчине, и велел своему шпиону в Ангбанде (а по совместительству - сыну) разобраться в ситуации. Майа Унгвэ, будучи исполнительным подчиненным и почтительным сыном, отправляется на расследование. Внезапно, Саурон – НЕотрицательный персонаж. Феаноринги милые. Во-первых, я их просто люблю, а во-вторых, они в принципе в своем роде нормальные, пока триггером по башке не саданет.
Пэйринг и персонажи. Унгвэ, Намо, старшие Феаноринги, немножко Саурон и Моргот, и, конечно же, КОРОНАВИРУС! С ним-то уж точно затрахались решительно все.
Рейтинг. G, наверно. Хотя с учетом обсценной лексики…такое себе гэ.
Права. Все герои, кроме майа Унгвэ и второстепенных персонажей, принадлежат Профессору. Выгоду не извлекаю, исключительно развлекаюсь.
Примечание. Если кому-то в поведении братьев мнится намек на что-то горизонтальное – рекомендую почитать книжки, хоть какие-нибудь, по бытовой и социальной культуре Средневековья. Узнаете много интересного про тогдашнее понимание личного пространства (его было мало) и дозволенной тактильности между членами одной семьи и друзьями. В том числе одного пола. Сильно удивитесь. А так, горизонтальный там только Маэдрос – когда лежит. Такая себе двухметровая рыжая горизонталь. У нас же в Средиземье, то есть Эндорэ, квазисредневековье? Значит, так и будем жить. Обнимаем братьев, спим у них на коленях, целуем друзей, принимаем гостей, иногда даже спим с ними в одной кровати – и не паримся на сей счет совершенно.Здесь так - нормально. А все остальное – как пойдет.
Ну и да. Все немножко AU, малость ООС, присутствует юмор, хулиганство, мат. Не так, как у великолепной Дианы Донатовны Удовиченко, но есть. Мы тут не краснеем ни от слова «экзистенция», ни от слова «хуй».

Унгвэ, толкователь законов в Дор Даэделот и личный секретарь Моргота, возлежал на кровати у себя в комнате и, сонно щурясь на подсвечник, листал какую-то книгу. Судя по тому, как он изредка посмеивался, книга была содержания не то чтоб серьезного, а скорее, даже фривольного. Был уже изрядно поздний вечер, и Унгвэ подумывал о том, что надо бы задуть свечи, да и отбыть за приятными картинками в объятья Ирмо – как вдруг раздался тихий, но требовательный стук в окно.
- Эру Единый, это ж кого несет-то на ночь глядя? – пробормотал Унгвэ, слез с кровати и отодвинул оконную задвижку. В комнату влетел и грузно хлопнулся на стол большой филин. К правой лапе филина был аккуратно примотан небольшой свиток.
- Привет, Айвэломэ, – сказал майа-паук, отвязывая послание. – Ты чего так поздно?
- Поздно? – с веселой издевкой гукнул филин человеческим голосом. – Я бы сказал, мне даже слегка рановато! – тут птица встряхнулась и превратилась во всклоченного парня с пестрыми прядями в волосах и медово-карими круглыми глазами. Оба майа дружески обнялись. – Слушай, у вас тут есть чего пожрать нормальное? А то я не могу, у меня эти мыши уже просто носом выходят!
- Нормальное? Что ж, отправлю кого-нибудь пограбить кухню властелина, – последнее слово Унгвэ произнес с ядовитой усмешкой. – Сегодня была оленина с картошкой и можжевельником, надеюсь, я успею раньше Готмога!
Последнее было очень принципиальным моментом. Дело в том, что за предводителем балрогов водилась маленькая слабость (все, разумеется, делали вид, что ничего не знают!): по ночам он пробирался на замковую кухню и опустошал шкафы и ледник. Унгвэ, со свойственным ему ехидством, прозвал эти набеги «ночной дожор». И все бы оно ничего, но после «дожора» на кухне не оставалось решительно ничего съедобного! А потому – надо было успевать!
Унгвэ дернул колокольчик для вызова комнатной прислуги (Айвэломэ тотчас же ящеркой нырнул под стол), и, когда на пороге появился заспанный слуга из пленных синдар, выдал тому четкие инструкции:
- Принеси мне с кухни то, что осталось от ужина. И кувшин ежевичного вина. А если там опять будет шарахаться Готмог – скажи, что это для меня. И что я на него в следующий раз лично Вала Мелькору настучу, если опять весь сыр к завтраку сожрет!
Слуга кивнул и улетучился, а Унгвэ снова завалился на кровать и принялся читать письмо. «Дорогой Унгвэ! У меня возникла некоторая проблема и, кажется, это как раз по твоей части. Мне стало известно, что в Белерианде свирепствует странная болезнь. В основном она выглядит как обычная простуда, с жаром, кашлем и чиханием, но весьма быстро распространяется. Однако если эльдар ее либо не замечают вовсе, либо просто чихают и кашляют, то атани от нее, увы, в некоторых прискорбных случаях отправляются ко мне. В основном это люди очень преклонного возраста – и именно вот это порождает некоторые неудобства. Как ты понимаешь, у стариков весьма специфические привычки и развлечения, которые все остальные терпят из уважения к прожитым годам – но иногда терпение сдает даже у меня, не говоря уж о прочих обитателях Мандоса. Суди сам: мужчины собираются толпами и громко рассуждают о политике в духе «Марах – это голова! И Ульфанг тоже голова!», а потом начинают громко ругаться, выясняя, кто из этих двоих больше голова, а кто нечистый афедрон; женщины усаживаются на лавочки в саду, лузгают семена подсолнечника и тыквы, и в основном обсуждают мимопроходящих. Однажды одна старая аданэт заявила в спину Феанаро, что «вот же мода пошла, девки одеваются - чисто шлюхи!». Думаю, ты прекрасно понимаешь, что случилось потом – ибо о ровном характере и кротком нраве Феанаро, я полагаю, не наслышан только глухой и ленивый. Все это, как нетрудно догадаться, нарушает спокойствие и порождает раздоры, отчего страдает репутация замка – все же Мандос это Место Мертвых, а не истерлингский базар. Прошу тебя разобраться, по какой причине атани заявляются сюда столь кучно, и по возможности пресечь оную причину. Н.М.
PS. Твое донесение о биологических экспериментах Майрона имело большой успех. Правда, Манвэ неосмотрительно зачитал его вслух при Тулкасе – и мы все чуть не оглохли. Еще Вайрэ передает тебе привет. Мы по тебе соскучились и очень тебя любим. Н.М.»

Продолжение - в комментах ниже.

@темы: интересности, веселое

Comments

[Кэналлийский Воронёнок]

- Ка-ак интересно! – протянул Унгвэ, окончив чтение и поймав себя на том, что даже расхотел спать. В это время в дверь поскребся вернувшийся слуга, и принес доблестно отвоеванные у прожорливого балрога ломти оленины, жареную картошку, соус, хлеб и вино.
- Трудно было? – с ноткой сочувствия спросил секретарь.
- Не очень, - помотал головой слуга. – Угроза, что вы донесете Морг… Мелькору, весьма подействовала!
- Прекрасно! Можешь идти спать. До завтра ты мне не понадобишься, - и Унгвэ выпроводил пленника за дверь. Из-под стола тотчас же выбрался Айвэломэ и жадно набросился на еду. Унгвэ налил себе и гостю вина и, медленно потягивая напиток, стал ждать, пока майа-курьер утолит голод. Он хорошо знал своего настоящего начальника, и был точно уверен, что в письме написано не все.
- Ум-м-м-м, – блаженно промычал Айвэломэ, с аппетитом вгрызаясь в ломоть хлеба с мясом. – А вкусно у вас тут кормят! А то ведь про Ангбанд рассказывают, что вы тут чуть ли не дохлых орков едите…
- Дохлых орков едят, как правило, волколаки, в рамках безотходного производства, – фыркнул Унгвэ.- А Моргот тебе не дурак, дрянь всякую жрать. Так что у него, у фаворитов и личных слуг с этим все хорошо, как видишь.
- У фаворитов? У этого… еще и фавориты есть? – хлопнул глазами птицемайа.
- Есть, - подтвердил Унгвэ. – Целый один, Майрон называется. Только он давненько тут не появлялся.
- И куда же, стесняюсь спросить, делся милорд Главный Прилипала? – приподнял лохматую бровь Айвэломэ, почуяв интересную сплетню.
- О-о-о-о, – оживился Унгвэ. – Майрон некоторое время назад окарался сильно. Он крепость одну прохлопал, а у Моргота, понимаешь, из-за этого Сильмарилл из короны украли…
Айвэломэ был так поражен услышанным, что забыл откусить от своего огромного бутерброда, и задвигал челюстями вхолостую.
- Эру Единый, кто??? Сыновья Феанаро???
- Да какое там! Безвестный адан из Беорингов и деваха из синдар! Ну, как деваха – дочка Мелиан, принцесса Дориата. Она за этим аданом пришла на Тол Сирион и выгнала оттуда Майрона к оркам собачьим. К слову о собаках, она на него еще и волкодава Оромэ натравила, и тот его… хм-м… слегка повредил! Настолько слегка, что душечка Майрон чуть не истек кровью, и еле сбежал в один лес. Так там и прячется до сих пор от греха подальше, в виде летучей мыши. Ибо господин за потерю крепости и вообще за такое позорище по головке не погладит! Ты представь только: великого чародея, боевого командира и правую руку Моргота одолела девчонка с собакой! Кому ни скажи – все ржут!
Слушая все это, Айвэломэ едва не поперхнулся. Однако, до чего же интересная у них тут в Белерианде жизнь! Унгвэ же терпеливо подождал, пока истосковавшийся на мышиной диете курьер ощутит себя удовлетворенным желудочно, и приступил к сугубо деловому разговору.
- Айвэ! А кроме письма, Властитель Намо ничего на словах не добавил? Намеков каких-нибудь там?
- Добавил, - энергично кивнул Айвэломэ. – Он велел передать, что от вновьприбывших узнал, где это все началось. Так что у тебя есть зацепка.
- Отлично! И где же?
- Первые, так сказать, новопреставленные прибыли из места, которое здесь называется Дортонион. В окрестностях тамошнего леса живет небольшое племя атани – вот оттуда. Так что начинай искать там.
Унгвэ осмыслил информацию – и в изумлении приоткрыл рот. Он знал, что бывают и просто совпадения. Но в этот раз он позволил себе в них не поверить.
- Лес, говоришь? Ну, лес там только один… Варда Элентари, нежели этот идиот опять за старое взялся!.. Мало ему едреной воши было…

[Кэналлийский Воронёнок]

* * *
В сумерках раннего утра Унгвэ продрал глаза, растолкал дрыхнущего рядышком Айвэломэ и оперативно выпроводил его через окно: Ангбанд постепенно оживал и просыпался, и обоим было вовсе ненужно, чтобы кто-нибудь застал у хозяйского секретаря непонятно откуда взявшегося гостя! Унгвэ же умылся, привел себя в порядок, срочно сочинил себе повод для отлучки из замка, и отправился на обязательный ритуал – утренний чай в компании Самого. Вообще, обычно отдуваться так каждое утро было обязанностью Саурона, но поскольку тот вот уже третий год усиленно изображал из себя пропавшего без вести, нелегкая доля развлекать повелителя поутру досталась Унгвэ, ибо ни Готмог, ни орки на роль приятных конфидентов однозначно не годились. Конечно, в Ангбанде обитали и другие майа, приглядные видом и легкие на язык, но предпочтения Моргота касательно того, с кем беседовать утром, были примерно как Пути Эру - неисповедимы. Не то чтобы Унгвэ пребывал в восторге (кроме всего прочего, ради этого приходилось еще и рано просыпаться, что он просто ненавидел!), но правила игры, увы, нужно было соблюдать!
- Доброе утро! – только что не пропел секретарь, возникая на пороге чайной комнаты.
- Доброе утро, паучье дитя, - приветствовал секретаря Моргот, отпивая из чашечки ароматный чай. Темный Вала с утра был расслаблен, вальяжен, лохмат и неприбран – и совершенно нестрашен.
«Знал бы ты, чье я дитя – с лица бы потерялся!» - злобно подумал невыспавшийся Унгвэ, сохраняя на физиономии маску безупречной вежливости, и наливая себе чаю. Однако, от Моргота не укрылось некое возмущение в эфирах, и он подозрительно осведомился:
- Ты чем-то недоволен?
- Да, - с чувством ответствовал Унгвэ, - плохо спал! Зато спас от Готмога ваш сыр для сэндвичей!
- Так это все-таки он? – лениво поинтересовался Моргот, двигая к Унгвэ тарелку с упомянутыми сэндвичами. – Надо же, а я двух поваров велел повесить. Думал, воруют…
- Второго не жалко, - светски заметил майа. – Мясо по-халадински и митримскую утку он готовил отвратительно. А еще однажды он попытался вас отравить.
- Это как? – в тускло-синих глазах валы зажглись удивленные искорки.
- А в жаркое с грибами плюнул!
- Всегда знал, что атани – редкостные идиоты!
Унгвэ пожал плечами.
- Тем не менее, один из этих идиотов таки-изуродовал вам корону! Пока вы, не в обиду будь сказано, на кое-чьи прелести засмотрелись…
- Ох, не напоминай! – на лице Моргота возникло и утвердилось трагическое выражение. – Во-первых, корону теперь надевать стыдно, с дыркой-то, а во-вторых, девушка… ой, то есть, камень был красивый…
Когда чай был выпит, а сэндвичи подъедены, Унгвэ аккуратно переместился за спинку невысокого кресла, на котором восседал Моргот. В обязанности компаньона за утренним чаем, помимо развлечения светской беседой, входило еще и расчесывание волос властелина, и сооружение из густых косматых лохм какой-никакой прически. Волосы, к слову, у Моргота были на зависть всем разумным двуногим существам обоего пола: тяжелые, густые, красивого пепельного оттенка, отросшие аж до того места, где спина теряла свое гордое именование.
Тонкие паучьи пальцы Унгвэ бегло сновали в волосах повелителя, сплетая затейливую композицию из мелких и крупных кос. Моргот откинул голову назад, блаженно прикрыв глаза – и Унгвэ решил, что настал его час.
- Мой повелитель! – вкрадчиво молвил секретарь. – Могу ли я осмелиться попросить вас об отлучке? Недельки на три? Наши дела ведь терпят такой срок?
- Хм-м, - протянул Моргот. – В общем-то, да. А тебе зачем?
- Я бы хотел съездить в Химринг. Видите ли, - металлически-звонкий голос Унгвэ стал почти бархатным, - до меня дошли крайне занятные сведения! В Белерианде разыгралась на редкость странная хворь. И здесь у нас она тоже есть – вам ведь, кажется, докладывали на прошлой неделе?
Моргот нахмурился, и вспомнил, что и правда, неделю назад орочьи командиры жаловались, что их подчиненных массово свалил какой-то недуг с жаром, кашлем и чихом, и кое-кто от него поимел возмутительную наглость дезертировать насовсем, то бишь банально и незатейливо сдохнуть. Помнится, темный вала не придал этому значения, велел заварить котел зверобоя и солодки – и не париться. Это не особенно помогло, но Моргота сие взволновало не очень – в конце концов, орков было много и не жалко, а уж с тех пор, как они научились размножаться по образу и подобию эльдар и атани, с их численностью вообще не стало никаких проблем. Но раз об этом заговорил даже преданный умница-секретарь, и упомянул Химринг…
- Да, было такое! А Химринг тут причем?
- Сдается мне, эту штуку придумали именно там. И не в последнюю очередь, - Унгвэ наклонился к самому уху патрона, - я думаю, к этому причастна... эм-м-м… ваша некогда сбежавшая однорукая игрушка!
- Этот?! – глаза Моргота сверкнули злобным огнем. Беспардонное утаскивание важного пленника со скалы прямо из-под носа до сих пор считалось одним из главных ударов по самолюбию, и вспоминать об этом было неприятно.
- Этот. А может, и не только он, - продолжал нагнетать Унгвэ. – Они там вообще все… весьма талантливы. Они, как-никак, сыновья своего отца. Выдумать могут что угодно. Вы же не желаете, чтобы у нас все войско слегло да передохло?
- Пожалуй, нет, - решительно отрезал Моргот.- Езжай! Я разрешаю. И выясни все, что возможно!
Унгвэ отступил на шаг назад, полюбовался своей работой (сложная прическа из пепельных волос и вправду выглядела роскошно!), обошел кресло, поклонился повелителю – и шустро удалился за дверь. Теперь требовалось быстро собраться и пойти побираться к лояльным истерлингам насчет коня – выезжать в озвученные края на волколаке было как минимум неполитично!

[Кэналлийский Воронёнок]

* * *

Ни в какой Химринг Унгвэ, разумеется, не поехал. Он лихо проскакал по главному подъемному мосту Ангбанда, издевательски отсалютовал на прощание коротким дорожным мечом и затерялся в темных вересковых пустошах. Целью его были, как нетрудно догадаться, окрестности леса Таур-ну-Фуин в Дортонионе. Туда-то он и направился. В целом, путешествие прошло без особенных приключений – разве что на Анфауглите на коня попытался покуситься голодный, молоденький, а потому не шибко умный унгол, но после душевного пинка в брюхо и шипящего посыла на безупречной паучьей речи он понял несостоятельность своих претензий, и отстал.
Прибыв в окрестности леса, Унгвэ занялся работой нудной и неблагодарной, то бишь опросом местного населения из атани. В первых трех селениях ему откровенно не повезло: все знали, что отчего-то болеют, но не знали, отчего и как. Зато в четвертом он напал на настоящую золотую жилу, и эта золотая жила ему крайне не глянулась.
- Ох, господин! – вещал староста деревни, периодически смачно кашляя в огромный шмат ткани. – Да все у нас тут болеют! Многие, конечно, Властелина Севера ругают ой как, но я вот думаю – это все однорукий рыжий король придумал!
- Это почему? – вполне искренне изумился Унгвэ, попутно подумав, что вот, соврешь так в Ангбанде, а оно вон где аукается!
- Да я же вам что скажу! Это же у нас лорд Ном добрый да понимающий был, и братья его. А эта-то, черно-рыжая семейка – они ж безумцы все! У них отец был на голову, говорят, больной – вот и они все такие же! Они же с Властелином Севера все воюют из-за камней каких-то, вот и придумали штуку, чтоб его войско перемерло разом. Да и не додумали, что от этого всем же плохо станет! Им-то что, их же разве только металлом да огнем убить можно, покашляют, почихают – и все, а у нас вот тут сами видите…
Унгвэ видел. И то, что он видел - ему не нравилось. Но брожение умов относительно «рыжего короля» ему не нравилось еще больше.
- Ладно, - сказал он, - а рыжий король-то тут причем?
- Да я же что говорю! – староста откашлялся и продолжил: - У нас тут случилось как-то: в яблоневые сады мыш летучий повадился. Ну знаете, живут тут такие в лесу, не то на мышей, не то на собак похожие, обычно кровь у коней да у овец пьют, а этот все фрукты грыз. Здоровый, наглый такой, все яблоки с грушами ест и ест. Потраву большую учиняет. Вот у нас мальчишки его как-то изловили, угрохали, да съели. А что, мясо как мясо. Вкусное даже.
- И что?
- А вот то: прилетел через три дни огромный рыжий мышак в праздник, повис над площадкой, где все танцуют обычно – и давай орать! Верещал-верещал что-то, потом улетел – а еще через три дни все вот это и началось! У всех жар, все кашляют, старики наши умирают, хоронить не успеваем…
Унгвэ помотал головой от обилия сведений и уточнил:
- Ладно, это ясно. А однорукий король тут каким местом?
- А непонятно? Он сам из себя длинный да рыжий, мышак этот тоже был здоровый да рыжий – а вдруг да обратился? Кто их там знает, лордов этих, во что они обращаться способны? – староста утерся платком и вновь закашлялся. – А у нас тут люди мрут как мухи…
«Н-да-а-а-а, - подумал Унгвэ. – А вот теперь мне и вправду надо в Химринг! Вот это соврал, называется! Но сначала – в лес!»
Но «сначала в лес» не получилось. Сначала получилось оказать помощь. Увы – Унгвэ в силу наследственного умения был способен оказывать только помощь летальную. Ему было от этого очень грустно. Но он ничего не мог поделать – как и всегда. Единственное, что он мог сказать – похоронить всех облагодетельствованных не раньше, чем в первый день после его вмешательства. Ибо на третий день всем всё крайне бы не понравилось. Жертвы пауков, так уж получилось, выглядели крайне неэстетично. Хотя в гробы умещались хорошо…

Покинув людское селение, Унгвэ углубился в лесную чащобу. Он знал, кого ему следует искать, не особенно знал, где и как, но надеялся, что везение решит все. В лесу он расставил взятую с собой палатку, и расположился в ней со всеми походными удобствами. Вход, по наитию, он предусмотрительно раскрыл – и лег спать и ждать.
Ожидание надолго не затянулось. Стоило Унгвэ слегка задремать, как ко входу в палатку спикировала небольшая пушистая тень, тихонько проползла внутрь, пришлепнулась дремлющему майа на грудь, подобралась к шее и…
- А ну стой! – шикнул Унгвэ, прихватывая пришельца за мохнатое мягонькое тельце. – Ты чего сюда залез?
- Ничего! Совсем ничего! – внезапно завопило в ответ маленькое существо на вполне понятном квэнья. – Отстань от меня, ты!!! Я ПАПЕ ПОЖАЛУЮСЬ!!!
- Ах, папе! – недобро усмехнулся Унгвэ, прихватывая свой трофей покрепче.- Ну, что ж, мелкий кровосос: ты умеешь говорить, что уже интересно, и у тебя папа есть! Ну так отведи меня к нему. А не то шею сверну!
Трофей, оказавшийся летучемышьим кровососущим детенышем, повел себя вполне как детеныш человеческий, пойманный на мелкой пакости – то бишь начал ныть и плакать:
- Господин, пустите меня! Ну, я маленькое создание! Мне просто есть хотелось! Я ничего не знаю!
- Что маленькое и есть хотелось, верю, - жестко ответил Унгвэ. – А вот про «не знаю» зря вякнул – что-то ты знаешь! Так и быть, дам поесть – но ты отведешь меня к своему отцу! Понятно тебе? Обманешь – укушу. Отравишься и сдохнешь. Ручаюсь – твой отец об этом знает! – с этими словами Унгвэ вытянул левую руку и приложил летучего мышонка к выступающим жилкам. Тот с жадностью присосался и, тихо и даже как-то жалобно поскуливая, начал пить кровь. Унгвэ некоторое время холодно смотрел, после чего мрачно поинтересовался:
- Рожа не треснет? Отвались уже, а то сплохеет! Причем не мне!
- Ах… - тихо и почти нежно вздохнул мышонок, и расцепил зубки, - спасибо… Ой, а почему вы не засыпаете? Все обычно так делают, а потом смешно умирают!
- А я не все, - исчерпывающее объяснил Унгвэ, привешивая вампиреныша на плечо и зализывая ранки на запястье. – Кто-то обещал отвести меня к своему папе. Пошли? Заведешь не туда – убью. Это ты тоже помнишь?
- Помню, - покорно пискнул маленький вампир.- А вам мой папа зачем?
- А мы с ним давно знакомы. Поговорить хочу. Давненько его не видел.
- А он мне про вас не рассказывал!
- Мало ли что он тебе не рассказывал! Веди давай! А то ухо откручу!
- И-и-и-и!
Идти оказалось довольно далеко – примерно столько, что от обещания открутить ухо дело дошло до рассказывания примерно двух довольно длинных сказок, а вампиреныш начал умильно хлопать круглыми глазками, тыкаться носом в шею и просить еще историй. И вообще, невзирая на своеобразный способ питания, превратился в милого и вполне симпатичного ребенка, попутно всячески напрашиваясь на почесание за ушком, и прочие подобные действия.
По ощущениям Унгвэ, они протопали примерно часа два, когда мышонок наконец-то пискнул:
- Господин, ну все! Мы пришли. Мы всем семейством вот на этом дереве живем! - и кивнул ушастой головкой на солидный дуб. – Только нету никого, улетели все, мы же ночью летаем, а днем спим! Надо подождать.
- Смотри, обманешь – плохо будет! И я ведь наплюю, что тебе сказки рассказывал!
- Как это? Так нельзя, мне папа говорил!
Унгвэ раскрыл было рот, дабы достойно ответить мелкому упырю, что, как и кому говорил его папа, и чем это кончилось, но тут откуда-то сзади и сверху раздался нервный вопль:
- Морри! Я же тебе говорил – не общайся с незнакомыми! А ну отлети от него быстро! Э-э-э… Унгвэ???
Унгвэ резко обернулся. На него летел, практически «на таран», огромный ярко-рыжий калонг со злобно раззявленной пастью, в которой посверкивали весьма внушительные зубы. И орал до неприличия знакомым голосом.

[Кэналлийский Воронёнок]

- Майрон?!!! – Унгвэ отшатнулся в сторону, подхватив мышонка. Здоровенный мыш с размаху влетел головой в ствол дерева, и медленно сполз к земле, жалобно, но громко оглашая пространство цветистой руганью. Мышонок, которого, как выяснилось, звали Морри (и вполне заслуженно, так как он был абсолютно черный), тут же заинтересовался:
- Пап, а «еб твою мать» и «древесина ебучая» это что такое?
- Это плохие слова, - быстро просветил Унгвэ. – Их только папы говорят, когда очень недовольны! А ты еще не папа, так что тебе нельзя!
От корней дуба донеслось злобное рычание:
- Нет, Морри, первое – это как детей делают, а второе – это наш дом!
- О е-мое…- выдохнул Унгвэ и подошел к упавшему калонгу. – Майрон, ну вот давай без этого всего… Не сильно ушибся?
- Сильно, - мрачно сознался Саурон, вяло пошевеливая крыльями. – Быстрый ты, как… не при ребенке скажу что! Ты откуда моего детеныша нашел, и как здесь оказался?!
- Ну-у-у, - начал Унгвэ, но мышонок опередил его со всей детской непосредственностью:
- Мне хотелось этого господина укусить, а у меня не получилось, а он меня поймал, потом накормил, потом ухо пригрозил открутить, а потом попросил к тебе отвести и сказок хороших рассказал, вот!
- Что значит накормил?!!! – вякнул Саурон и тут же застонал, откинув на плечо ушибленную голову. Голова и правда от удара об дуб болела, и звенела, как хороший колокол.
- То и значит, - недобро ухмыльнулся Унгвэ. – Твое отродье пило мою кровь, с моего согласия. А значит, ты мне обязан.
- Ох, - болезненно выдохнул Саурон, - вот же дурочка-то…
- Кто дурочка? – опешил Унгвэ.
- Да вот она, - слабо повел крылом Саурон в направлении мышонка, висевшего на плече Унгвэ.
- Стой, так ты девочка, что ли? – Унгвэ с неподдельным удивлением уставился на маленькое мохнатое созданьице.
- Да уж не мальчик! – в ехидном тоненьком голосочке звучало всеобъемлющее презрение юной леди ко всяким там безмозглым презренным мальчишкам.
- Ой, как неловко получилось… - искренне смутился Унгвэ. – А я тебе уши грозился открутить…
- За дочь пасть порву! – серьезно предупредил Саурон и прикрикнул на дитятко: - Морибэт! А ну отправляйся наверх спать! Нам с дядей поговорить надо!
- Папа, улетаю, улетаю, улетаю! – озорно пискнул мышонок, оказавшийся мышицей, и скрылся в дубовых ветвях. Саурон проводил существо каким-то совершенно нетипичным для него нежным взглядом, и вздохнул:
- Все равно ведь уши греть будет! Давай подальше отойдем. Только это… придется тебе меня отнести. Гребаный дуб, голова кружится…
- Ну па-а-апа! – капризно донеслось сверху. – Я тоже послушать хочу!
- Никаких «ну па-а-апа!» - передразнил рукокрылый глава семейства. – Нечего разговоры взрослых подслушивать! Спи давай!
Сверху послышалась недовольная возня, и вниз прицельно пролетел солидных размеров желудь.
- Будешь вредничать – выпорю! – рыкнул Саурон.
- Ой, да ла-а-а-адно! – раздалось из листьев. Вверху пошуршало, и притихло. Унгвэ тихонько засмеялся и тактично прикрыл рот рукой – Саурон в виде строгого, но, без сомнения, любящего папаши имел вид до смешного нелепый, но, как ни странно, одновременно донельзя умильный! И Унгвэ поймал себя на том, что такой Майрон ему нравится значительно больше, нежели жестокий, самовлюбленный и капризный фаворит Моргота. Что же с ним, Эру побери, случилось?
- Так что? – обратился он к этому удивительному Майрону. – Куда тебя нести-то, на голову ударенный?
- Хоть бы при дочке не зубоскалил, ничего для тебя, унгола, святого нет! – пробурчал Саурон.- Ну, отнеси куда-нибудь подальше, и поговорим…
Унгвэ, честно изумляясь происходящему, поднял летучего мыша на руки, и отошел от дуба на расстояние, достаточное для того, чтобы негромкий разговор был действительно неслышен – даже с учетом тонкого слуха любопытных детей, летучих мышей, и среднего арифметического между ними. Дойдя до поляны, обрамленной кустами орешника, он присел на какой-то пенек, положил ушибленного и странного бывшего соперника на колени, и начал разговор. Честно говоря, дела насущные Унгвэ даже решил отложить, ибо ему было и вправду интересно, как же это Саурон дошел до жизни такой, которая, судя по всему, ему вполне нравилась!
- Майрон! А вот это все вообще… как?
- Что как? – сварливо, но охотно отозвался Саурон, елозя на коленях Унгвэ и устраиваясь поудобнее. – Я здесь живу, у меня жена и дети, мне тут хорошо – тебя что-то удивляет, мой паукообразный крючкотворствующий друг? – слово «друг», надо отдать должное, прозвучало с вполне привычным ехидством.
- Вообще удивляет, - признал Унгвэ. – На тебя это не похоже. А кто у нас жена?
- А ты не догадываешься? – деланно удивился калонг. – Тхурь, разумеется!
- Тхурь? – Унгвэ против воли захлопал глазами. – Так вот куда она пропала! М-да, я должен был догадаться… впрочем… ну и хорошо, раз всем хорошо.
- Твое благородство просто потрясает! – ядовито откликнулся Саурон. – Если хочешь знать, Тхурь была единственной, кто меня тут не бросил умирать, после того как эта синдарская девка явилась на остров со своей псиной, которая разодрала меня вдоль и поперек! Тхурь за мной ухаживала, кормила, поила… Я ей предложение сделал. И вот, живем себе, у нас трое детишек… то есть теперь уже двое… - тут Саурон заметно помрачнел и грустно напушился.
- А с третьим что случилось? – спросил Унгвэ, смутно осознавая, что, кажется, понимает, в чем дело.
Саурон нервно зашевелился и злобно прищелкнул зубами.
- Русси убили. И съели. Какие-то местные идиоты из атани. Он у меня, понимаешь, глупенький был. Карни и Морри – нормальные порядочные вампиры. А этот фруктики любил, видишь ли. Кровь пить ему было невместно, дурачку такому. Вот он летал в сады и там яблоки грыз. А эти уроды его… - внезапно Саурон встрепенулся и жалобно взглянул на Унгвэ круглыми черными блестящими глазами. – Вот за что? Он же безобидный был совсем! – тут мыш печально поник и затих, подозрительно вздрагивая. Унгвэ, не зная, что сказать, мягко погладил его по голове. Это был редкий случай, где он решительно не представлял, как себя вести: когда тот, кого ты знал надменным самоуверенным красавцем – адептом абсолютного зла, и с кем регулярно цапался просто ради искусства, лежит у тебя на коленях в виде большой летучей мыши, и беззвучно плачет о погибшем сыне…
- И… что ты сделал после этого?
- Проклял их, конечно, - грустно ухмыльнулся Саурон.- Вот прямо на какой-то их праздник прилетел и проклял. И мне их абсолютно не жалко!
- Кто б сомневался! – фыркнул Унгвэ. – Вот только ты одного не учел. Твое это проклятие по всему Белерианду разлетелось. Чихнул так чихнул, называется!
- Да и хрен с ним!
- А это как сказать, - со значением ответил Унгвэ. – Ты вот что думаешь, я сюда в лес аж из Ангбанда по грибы притащился? Или, может, с тобой лясы поточить?
- В последнее не верю совершенно, - пробурчал мыш. – Итак? Что случилось?
- Наш повелитель случился. Твоя болячка, увы, непосредственно виноватыми не ограничилась. В Дор Даэделот она добралась тоже. И у повелителя, натурально, вымирает войско! Как думаешь, он сильно этим доволен?
Саурон судорожно вздохнул и спрятался в крылья по самые уши. Ему явно сделалось очень не по себе.
- А ты понимаешь, что он с тобой сделает, когда узнает, кто вызвал эту штуку к жизни? – зловеще прошипел майа-паук. – Тол-ин-Гаурхот он тебе за давностью лет, может, уже и простит, но вот это… А у тебя жена и дети! Их-то тебе, надеюсь, жалко?
Мыш высунулся из крыльев и воззрился на собеседника с жалобно-испуганным выражением на физиономии.
- Но ведь… ох, Унгвэ, я прошу тебя! Ты ведь не скажешь ему?
- Вообще-то, я должен. Я на службе. Но не скажу, - тонко улыбнулся Унгвэ. – Я ничего ему не скажу - если ты мне поможешь. М?
- В чем?
- Просто сними это проклятие. Ты его создал – тебе с ним и разбираться. А я скажу, что это был… ну, случайный каприз природы! И тебя не упомяну вовсе.
В круглых глазах калонга-Саурона мелькнула самая настоящая паника.
- Унгвэ! Понимаешь, какое дело… Я не могу его снять! Не не хочу – а не могу!
- Как так?!
- Видишь ли, оно… - рукокрылый замялся, беспокойно заерзал на коленях у Унгвэ, и едва не скатился на землю. – В общем, оно обрело форму, и стало жить своей жизнью. Я им больше не управляю. Оно теперь само по себе. Оно живет тут, в лесу – и бесконечно воспроизводит само себя. Размножается, проще говоря. И летит куда хочет.
Унгвэ устало прижал пальцы к вискам.
- А где оно живет – ты знаешь? – спросил он.
- Знаю…
- Показать можешь?
Саурон молча кивнул.
- Тогда пошли! - Унгвэ встал и решительным жестом пристроил калонга себе на плечо.
- Только учти, это довольно далеко, - предупредил мыш, покрепче вцепляясь когтями в одежду. – Это в центре леса, тут примерно час идти, по приметам.
- Плевать. Показывай дорогу.

[Кэналлийский Воронёнок]

С «дорогой» Унгвэ, конечно, малость погорячился – они пробирались через какие-то нехоженые заросли и буреломы, и иногда было совершенно непонятно, как Саурон вообще здесь ориентируется? Честно говоря, без глаз оба не остались только потому, что и летучая мышь, и паук очень неплохо видели в темноте!
Примерно через час, как и говорил Саурон, они достигли края довольно большой и мрачной поляны, посреди которой рос толстенный черный дуб. В стволе его темным провалом зияло громадное дупло. Выглядело все, прямо сказать, на редкость неприветливо! А еще, что отдельно неприятно поразило Унгвэ, вокруг царила абсолютно несвойственная для ночного леса мертвящая тишина. Обычно лес в ночи отнюдь не молчалив: где-то скрипнет дерево, вскрикнет ночная птица, просвистит летучая мышь, тявкнет вышедший на охоту лис – а здесь не было вообще ничего. Унгвэ даже показалось в первую минуту, что у него куда-то делся слух.
- Вот, - шепнул Саурон, и его шепот в этой могильной тишине прозвучал почти как крик. – Оно живет в самом старом дереве леса, в этом дупле.
- Ага, - кивнул Унгвэ. – А оно сейчас там?
- Да откуда же я знаю? – удивился калонг. – Оно мне не отчитывается. Может, спит, может, умотало куда…
- Вот сейчас и узнаем! – Унгвэ нагнулся, подобрал с земли несколько желудей, и начал швыряться ими в дупло. Сначала ничего не происходило, но когда артобстрел повторился раза три, в иссохших недрах старого дуба началось некое движение. Там явно кто-то был: этот кто-то шуршал, противно скребся внутри дерева, тяжело дышал и надсадно кашлял, в точности так, как больные атани – а потом из дупла поперло НЕЧТО. Вылезало оно пофрагментно, а когда вылезло совсем, Унгвэ не смог сдержать приступ нервического хохота. Явление выглядело как большой нетуго надутый мяч, хаотично утыканный тонкими зеленоватыми грибами-поганками. Несуразная тварь секунду побалансировала на краю дупла, затем неуклюже свалилась вниз и начала беспокойно крутиться на месте. «Поганки» на ее поверхности мерзко шевелились.
- Форму, говоришь, обрело? – давясь от нездравого смеха, уточнил Унгвэ. – А почему такую идиотскую?
- Какое само, такая и форма, – слегка развел крыльями Саурон. – Ты же понимаешь, что умирать от простуды – это идиотизм? Вот потому и такое. Я специально делал, чтоб обидно было.
- А уж ему-то как обидно, так кретински выглядеть! Шарик с поганками, надо же! – фыркнул майа-паук. - Видать, потому такое и злющее… Слушай, а чего оно вертится как наскипидаренное? И отростками этими своими шевелит?
- Ищет, на кого бы напасть. Оно без этого не живет.
- И чем ему мы не нравимся? Пусть нападет, у меня меч при себе. Заодно и подохнет.
- Мы майар. Мы болеть не умеем. А его интересуют только те, кто это может. Нас оно просто не чует. Мы для него не существуем.
- Ах, не чует? – глаза Унгвэ сверкнули и сузились. – А вот я его сейчас! – он вступил на поляну, одновременно вытягивая из ножен меч и в прыжке бросаясь на круглую тварь. Однако та оказалась сверхъестественно быстрой – она молниеносно увернулась от удара, и на землю упал только один из отростков, напоминающих гриб. Тварь хрипло вздохнула, зашлась в приступе сухого кашля – и с гнусным скрипучим верещанием улетела куда-то в глубину леса. На земле остался лежать отросток, который продолжал противно извиваться. Унгвэ быстро прижал его сапогом.
- Это мне, пожалуй, пригодится, - сказал он. – Хоть выясню, что оно такое. Но оно имеет плоть, это уже радует! Значит, его можно поймать и убить, – с этими словами Унгвэ поднял свой отвратительный трофей и аккуратно положил в небольшую поясную сумочку, которую всегда носил с собой. – Что, пошли обратно?
- Пошли, - шевельнул ушами Саурон. – Только ты это… в следующий раз предупреждай, когда так прыгать надумаешь! Я с тебя чуть не осыпался!

Когда Унгвэ, груженый трофеем и Сауроном, добрел до дерева, где обитало Сауроново семейство, уже почти рассвело. Он поднял голову вверх и увидел, что на ветке, где в ночи устроилась Морри, висели уже три фигурки – две поменьше, одна побольше. Унгвэ тихонько вздохнул.
- Ну что, Майрон, - обратился он к сонно свисающему со своего плеча калонгу, - будем прощаться?
Мыш завозился, отцепил когти, перевернулся, и неожиданно пылко обнял Унгвэ обоими крыльями.
- Не прощаться, а говорить «до свиданья!». И… ну, ты же не скажешь?..
- Не скажу. Хотя бы ради Морри и ради Тхурь – не скажу, - и Унгвэ почесал калонга по мохнатой огненно-рыжей спине. – Кстати, если хочешь, вечером, как проснутся, передай им от меня привет!
К утру Унгвэ добрел до своего лагеря, с удовлетворением воспринял тот факт, что за ночь палатку никто не утащил, а коня – не съел, и устало забрался в спальный мешок. Но сначала извлек из сумки частичку материализованного проклятия Саурона и внимательно ее осмотрел. Будучи отделенной от «тела», она еще больше напоминала маленький тоненький грибочек, которыми, как знал Унгвэ, имели привычку объедаться некоторые истерлингские шаманы, якобы для общения с «высшими силами». То, что «высшие силы», явившиеся таким путем, имели подозрительное сходство с обычными симптомами белой горячки, шаманов, видимо, не смущало.
- Ну что ж! – сказал майа, покрутив свою добычу так и сяк. – Поскольку лаборатории под рукой нет, к тете Эстэ тебя посылать – это долго, придется мне постигнуть тебя методом прямого познания! – и Унгвэ быстро сунул «гриб» в рот…

[Кэналлийский Воронёнок]

* * *
Проснувшись в середине дня, Унгвэ наскоро перекусил кое-чем из дорожных запасов, извлек из седельной сумки тубус с бумагами и походную чернильницу – и, припомнив, что же ему приснилось интересного и познавательного, принялся вдумчиво что-то чертить. Постепенно на листе появилось изображение паучьей сети – но очень оригинального рисунка и плетения! Закончив, Унгвэ присыпал изображение песком, подождал, пока чернила просохнут, и ненадолго отлучился в лес, где насобирал ягодок от неприятнейшего растения, именуемого «вороний глаз». Затем он съел свой ядовитый улов, перекинулся в паука и, подождав немного, начал плести огромную паутину между двумя древесными стволами. Рисунок паутины в точности повторял нарисованное на бумаге.
Через четыре часа работа была завершена. Унгвэ порядком умаялся и чувствовал себя откровенно плохо, но был очень доволен. Паутина получилась какая надо: плотная, упругая, размерами и толщиной с добротное одеяло.
- Ох, мама! – простонал майа, упав на траву и возвращая себе свой псевдоэльфийский облик. Отдышавшись, он поднялся, аккуратно отрезал свое творение от деревьев и свернул в скатку, каковую и приторочил к седлу. Потом уселся, снова разграбил тубус на лист бумаги, и сочинил длинное обстоятельное письмо.
- Так, радость моя, - сказал Унгвэ, забираясь в седло и потрепав коня по шее. – Следующая остановка – Химринг! Готовься принимать гостей, лорд Майтимо!

Через три дня, почти не останавливаясь и разве что придремывая в седле, Унгвэ проехал ущелье Аглон и развалины тамошней крепости, и начал почти мечтать о том, чтобы как-то попасться нолдорскому разъезду. Без этого он считал свой план плохо осуществимым. А поскольку страстные мечты обычно имеют свойство сбываться – скоро такая возможность ему представилась.
Он расслабленно следовал по пустынному тракту и почти вздрогнул, когда услышал предупреждающий окрик:
- Стой, а то стреляем! Ты кто такой и что здесь ищешь?
Унгвэ встряхнулся, внимательно огляделся и увидел долгожданную конную пятерку, выехавшую из-за крутого поворота. Он тотчас же соскочил с коня и поднял руки.
- Доброго дня! Я скажу, кто я и зачем – но поручитесь, что после этого в меня никто не выстрелит! У меня письмо и разговор к лорду Нэльяфинвэ Майтимо. Это важно! Правда!
- Ручаюсь! – крикнул статный воин на крупном гнедом коне. – Говори!
- Меня зовут Унгвэ. Я из Ангбанда. Остальное вы уже слышали.
Далее все произошло так, как Унгвэ и предполагал: к нему тут же подлетели всадники и взяли его в полукольцо, наставив на него один меч, два лука и две короткие пики. Унгвэ выдохнул и сложил руки на груди.
- Говоришь, у тебя письмо к лорду Майтимо? – жестко спросил командир разъезда.
- Совершенно верно. И я настаиваю на личном разговоре с лордом Нэльяфинвэ.
- Настаивать будешь водку, и на своем, - грубовато ответствовал эльф. – Сделаем так. Давай мне свое письмо, я его прочитаю. Потом пошлю его лорду. А уж как он ответит – посмотрим. Все это время тебе придется провести у нас на кордоне. Возражения есть?
- Никаких! – ответил Унгвэ, и протянул главе разъезда туго скрученный свиток. Тот развернул, бегло прочитал, и брови его изумленно приподнялись.
- Это… это правда, что ли? Эти короткоживущие паршивцы обвиняют нашего лорда, что он напустил на них мор?!
- Увы, правда, – кивнул Унгвэ. – Поэтому я и еду к лорду Майтимо.
- А твой интерес здесь какой, Унгвэ из Ангбанда?
- Простите меня, командир – но это и есть предмет личного разговора. Вам я не скажу ничего, - вежливо поклонился Унгвэ.
- Хорошо, - наклонил голову командир. – Едем на кордон! Я отошлю твое письмо, но до ответа, уж не обессудь, придется тебе посидеть в заключении. Не беспокойся, оно будет сколь возможно комфортным и недолгим. Сам понимаешь, мы не доверяем никому из… Ангбанда. Даже тем, кто ссылается на средних братьев лорда, и на его покойного кузена.
- Я согласен. Главное, коня моего не обижайте, он-то тут вообще ни причем!
- Коня не обидим, - эльф позволил себе слегка улыбнуться. – Садись, поехали!

Прибыв на кордон, Унгвэ тщательно проследил, как его письмо прицепили к лапе почтового белого кречета, и с легкой душой отправился «сидеть». Комнату под заключение ему отвели хоть и маленькую, но вполне сносную, так что жаловаться причин не было. Более того, все шло так, как он и хотел, а потому Унгвэ был практически всем доволен. Однако, дабы соответствовать статусу «прислужника Тьмы», следовало сделать хоть что-нибудь не очень одобряемое. Подумав, Унгвэ решил, что для начала научит своего стража – юного нолдо из числа родившихся уже в Эндорэ - курить «гномье зелье»…

[Кэналлийский Воронёнок]

* * *

Лорд Нэльяфинвэ Майтимо Руссандол Фэанарион, а по-синдарски просто Маэдрос, сидел в своем рабочем кабинете и подбивал разнообразные письма и донесения, нужные для того, чтобы наконец собрать воедино все порядочное население Белерианда, и задать Морготу перцу, а по-простому, выписать люлей. Желательно, конечно, сразу с красивой кодой, ибо Моргот надоел хуже горькой редьки, как в частности, так и вообще. Глобальное вредительство и присвоение Сильмариллов было само по себе, но оставались еще такие несущественные мелочи как смерть деда, смерть отца, собственный мучительный плен, смерть дяди, смерть двух любимых кузенов… словом, любовь Маэдроса к Морготу была неизмерима, и требовала всестороннего удовлетворения!
Маэдрос как раз вычитывал письмо от Карантира, как вдруг дверь кабинета скрипнула, и на пороге возникла темная фигура, по самые глаза закутанная в шарф. Фигура замерла в дверях и оглушительно чихнула.
- Будьте здоровы! – машинально отреагировал Маэдрос, ибо чихание в Химринге в последнее время стало неотъемлемой частью реальности. – А, Кано, это ты?
- Нет, Моргот, конечно же! Просто дверью ошибся! – саркастически ответствовал Маглор, просачиваясь внутрь кабинета старшего брата. – Ах, да, спасибо!
- Извини, братишка, - Маэдрос виновато улыбнулся. – Ты чего приполз-то? Болеешь – так лежи болей себе!
Глаза Маглора из-под шарфа приобрели выражение протестующее и несчастное.
- Да сил уже нет одному валяться! Надоело все, поговорить с кем-нибудь хочется просто!
- Ладно, - покладисто разрешил Маэдрос, кивая на стоящую у стены оттоманку, - валяйся здесь! Лорд замка Химринг в качестве «кого-нибудь» тебя устроит? И размотайся из шарфа уже, ну, почихаем вместе!
- С тобой фиг почихаешь, - буркнул Маглор, устраиваясь на диванчике и сматывая с лица шарф. – Тебя оно почему-то не берет, хотя ползамка обчихалось!
- Видимо, дорогой, за кучу лет висения на скале я исчерпал лимит болячек, – меланхолично заметил Маэдрос, отодвигая документы и пересаживаясь на оттоманку. – Как ты себя чувствуешь, сладкоголосый мой?
- Отвратительно! – чистосердечно сознался Маглор. – Скриплю, хриплю, кашляю, еще на мне, кажется, почти оладьи жарить можно. И так пятый день. Надоело!
- Да всем надоело уже, ползамка такие, - Маэдрос наклонился, погладил брата по голове и легонько поцеловал в лоб. – Все будет хорошо. Ты же мне веришь?
- Тебе – как никому! Ты же мой любимый и единственный старший брат, – улыбнулся Маглор и тут же насторожился, услышав тихий и четкий стук в окно. – Нэльо! Кто-то в окно ломится!
Маэдрос вскочил, распахнул окно, и в комнату влетел снежно-белый кречет. Птица приземлилась на широкий подоконник, запрыгала и тревожно засвистела.
- Это с кордона! – опознал Маглор. – Нэльо!
- Вижу! – сумрачно отозвался Маэдрос. – Иди сюда, мой хороший, ну, что ты принес? – Маэдрос пересадил птицу себе на согнутый локоть. – Кано, раз уж пришел, размотай и прочитаем! А то, знаешь, я с этой стороны немножко не очень, мне справа пальцев почему-то не хватает…
Маглор вспрыгнул с дивана, подошел и начал сматывать с птичьей лапы туго свернутое письмо. Из письма выпала коротенькая записка. Маглор подобрал ее, и братья дружно уселись читать. Через минуту совместных чтений лица у обоих сделались длинные, а глаза круглые.
- Нэльо! Скажи правду – я точно горлом болею, а не головой? – и Маглор сделал характерный жест около виска и не менее характерно присвистнул.
- А я решил, что у меня с глазами что-то, - в тон брату ответил Маэдрос, внимательно пробегая взглядом по строчкам. – Слуга Моргота по своей воле приезжает сюда и предлагает помощь… как сказал бы наш тактичный и изящный в выражениях Морьо – откуда в жопе изумруды?
Маглор попытался рассмеяться, но смех перешел в удушливый кашель.
- Ох, Майтимо, не смеши, кашлять больно… Вопрос в другом – что мы с этим… изумрудом делать будем? - и болящий менестрель вопросительно скосил на брата серый глаз.
- Думаю, мы с ним поговорим. Это только вранье гладенько выглядит, правда иногда невероятна. Кстати, там еще записочка была, в ней что?
Маглор развернул записку. Она гласила: «Парень странный, но приятный, доверять ему вроде можно. Но братьев все-таки спросите. Глорфин.».
- Наш бдительный Глорфин! – улыбнулся Маэдрос. – Что ж, последуем его совету. Финдэ, к сожалению, нам уже ничего не расскажет. Кому бы из наших по мозгам-то в ночи поездить?
- Морьо пошлет, - авторитетно заявил Маглор. – Так что выбор у тебя не то чтобы богатый, всего два охламона. Либо Турко, либо Курьо.
- Ладно, - Маэдрос закрыл глаза и сосредоточился.
В Нарготронде беспокойно дернулся во сне и заворочался Куруфин…

Обмен осанвэ длился минут десять – все это время Маглор заинтригованно наблюдал за тем, как менялось братнино лицо, на котором, казалось, отразились все возможные оттенки удивления, плавно переходящие в тихий ступор.
- Ох! – Маэдрос резко тряхнул головой и открыл глаза. – Макалаурэ, солнышко! Если я вот сейчас вдруг умру – позаботься, пожалуйста, о том, чтобы в эпитафии значилось «Сдох от изумления»?
- Не надо! – категорически воспротивился Маглор, и вцепился старшему в плечо. – Что сказали-то? Давай уж вместе под такую эпитафию! Будет того… братская могила! А мелкие будут нам цветы носить!
- Если вкратце – то в письме все правда, а этот парень, которого сейчас ребята на кордоне маринуют, суть незаконный сын Намо Мандоса. И в Ангбанде он не от большой любви к Моринготто ошивается, а строго наоборот. И да, теперь я ОЧЕНЬ хочу с ним поговорить!
Маглор ошеломленно захлопал глазами.
- Сын. Намо. Мандоса, – раздельно произнес он, стараясь хоть как-то уложить услышанное в голове, и чтобы та голова, желательно, не треснула. – Одуреть можно! Мандос, елки зеленые… Праведник наш!
Маэдрос в это время перебрался за стол, взял бумагу и чернила, и начал писать ответ. На подоконнике, напушившись и спрятав голову в перья, тихо дремал кречет.

[Кэналлийский Воронёнок]

* * *
Ранним утром Унгвэ разбудил громкий стук в дверь и веселый голос командира.
- Эй, гость дорогой, подъем! Лорды ответили, что желают тебя видеть. Так что умывайся, одевайся, перекусим чем Эру послал – и поедешь!
- Что ж так рано-то… - простонал Унгвэ, любивший поспать. Но выбирать не приходилось; он встал, привел себя в порядок и собрал вещи, быстренько заглотил то, что принес ему один из воинов и, сопровождаемый Глорфином, вышел наружу. К Унгвэ подвели его коня, и майа запрыгнул в седло.
- Слушай внимательно, - сказал Глорфин. – Смена к нам только вечером подъедет, поэтому проводить мы тебя не сможем. Поедешь сам, в замке тебя ждут и встретят. Здесь не заблудишься – езжай прямо по тракту, а у скалы свернешь налево, и снова прямо, пока почти в разлом с мостом не упрешься. К вечеру будешь. Скалу не перепутаешь, она одинокая и… гхм… приметная! – нолдо отчего-то смущенно усмехнулся, а стоявшие рядом воины дружно хрюкнули в кулак.
- Спасибо! – поблагодарил Унгвэ и тронул поводья.
- Бывай, - добродушно ответил Глорфин. – Только это… парень… вот Ньяро курить ты зря научил!
Унгвэ рассмеялся и выехал на тракт. Настроение у майа было прекрасное, погода вокруг – тоже, и складывалось все пока что очень даже неплохо.
Проехав неспешной рысью полдня, Унгвэ начал осматриваться, разыскивая обещанную приметную скалу. Вскорости он ее увидел. Справа от дороги торчал здоровенный плоский останец, а на нем метровыми корявыми тенгвами было написано всем известное неприличное слово.
- Да-а-а! – нервно хихикая, оценил Унгвэ. – Это приметно, ничего не скажешь… а уж неожиданно! И куда только лорд смотрит… – после чего, следуя указаниям Глорфина, свернул налево и погнал коня по дороге, которая, в отличие от запущенного тракта, была вполне неплохо наезжена, и за ней явно добросовестно следили.

Со второй половины дня Маэдрос и Маглор, предусмотрительно натащив с собой вина и закусок, обосновались в дозорной башне и внимательно наблюдали за дорогой. Им очень хотелось увидеть своего необычного гостя первыми, а заодно проследить, чтобы какой-нибудь не в меру темпераментный дозорный не дрогнул рукой и мозгами, и не пустил, чего доброго, стрелу. За время своего бдения оба успели: выпить и съесть все, и сходить за «ещем», пару раз посменно вздремнуть и снова проснуться.
Наконец ввечеру на закате настал час икс.
- О, кажись, едет! – отметил Маэдрос, наблюдая быстро движущуюся по дороге конную одинокую фигурку.
- Где? – подхватился Маглор.
- Вон, смотри, - одновременно Маэдрос высунулся из башни, и рявкнул: - На стенах и на мосту! Луки убрать, не стрелять!!! Я спускаюсь.
Петь в семье Феанаро умели не все. Положа руку на сердце, действительно это умел только Маглор. Но умение ОРАТЬ родилось явно раньше всех сыновей Феанора – и весьма удачно подстерегло их на выходе!
- Брат, - поморщился Маглор, – какой же ты громкий!
- Кто бы говорил! – беззаботно откликнулся Маэдрос. – Идешь со мной?
Маглор кивнул и следом за братом устремился вниз по узкой башенной лестнице.

Тихо заскрипев, у длинного и широкого естественного разлома опустился подъемный мост. Унгвэ медленно проехал по нему, оценив, что умение красоваться на публику у семейства Феанариони было, по всей вероятности, в крови. Кроме безупречно вышколенных воинов, оба лорда встречали его в воротах самолично. Высоченный рыжий Майтимо выглядел, пожалуй, внушительнее что отца, что дяди, а явно неважно чувствующий себя Канафинвэ просто сиял болезненной, но оттого еще более притягательной красотой. «Позеры вы, ребята, от каких Эру поперхнется!», - отметил про себя Унгвэ. – «Но вы мне нравитесь! И, пожалуй, абсолютно пригодитесь!». Унгвэ был очень практичным пауком!
- Господин Унгвэ? – подъем брови с одной стороны.
- Лорд Нэльяфинвэ Майтимо? Лорд Канафинвэ Макалаурэ?- подъем брови с другой стороны.
- Добро пожаловать в Химринг!
- Благодарю за гостеприимство! Рад познакомиться, – и Унгвэ вступил во внутренний двор крепости.
Старшие Феаноринги смотрели на гостя с искренним и где-то почти детским любопытством. Да, фамильное сходство Унгвэ с братьями Феантури прослеживалось очевидно, только, в отличие от статуарного и, чего греха таить, мрачного и пугающего Владыки Мертвых, изящный и некрупный Унгвэ буквально лучился весельем, хотя то веселье и было приправлено изрядной долей ехидства. А еще у этого ехидного типа непостижимым образом получалось смотреть сверху вниз даже на Майтимо, которому он еле доставал головой до плеча. «Интересно, как же его Моргот-то терпит?» - пронеслось у Маэдроса в голове.
- Нормально терпит, - раздалось в ответ. – Должен же ему кто-то объяснять, почему в его очередном идиотском законе А с Б не женится, и через это ничего не работает!
- Ой! – сказал Маэдрос, немножко ощутив себя нашкодившим подростком.
- Ничего страшного! – качнул ресницами Унгвэ и улыбнулся. – Вы просто чуть-чуть громко думаете, лорд Майтимо.
- Ну, совсем-то не думать не получается, - сдержанно отозвался владетель Химринга. – Тогда в голову только есть придется, а это как минимум скучно… О, вон, кстати, наш мажордом изволил появиться! Лаургиль, покажи нашему гостю его комнату, и распорядись, чтобы ужин накрыли в малой гостиной.
На этом стороны временно разошлись: Унгвэ отправился обживаться и отдыхать с дороги, Маэдрос – работать, а Маглор – температурить и расстраиваться по этому поводу дальше. Когда же сумерки сгустились окончательно, и в замке зажгли вечерние огни, за Унгвэ пришел слуга и препроводил его на ужин с хозяевами.
Малая гостиная оказалась очень уютной, с мягко горящим камином, толстым пушистым ковром на полу, и уймой подушек, на которых можно было сидеть, лежать, строить из них дом, вить гнездо – в общем, всячески размещаться со всеми удобствами. Посреди комнаты стоял низкий стол, уставленный всевозможными блюдами и приборами, на полу, подобрав длинные ноги, сидел Маэдрос, и томно возлежал Маглор с холодным компрессом на лбу. Голова его идиллически покоилась у старшего брата на коленях.
- Добрый вечер, господин Унгвэ! – приветствовал майа Маэдрос, и сделал приглашающий жест. – Прошу, попробуем не уморить вас голодом, а потом и о деле поговорим.
- Если что, со мной можно на «ты» и без «господина», - сообщил Унгвэ, плюхаясь на ковер.
- Это чудесно, - кивнул Маэдрос и внезапно тепло и как-то очень по-домашнему улыбнулся. – Тогда «ты», можно «Нэльо» и без «лордов». А вот этого болящего, - он взъерошил иссиня-черные волосы брата, - можно даже Маглором называть, он не обижается.
- Даже если бы и обижался, сейчас я просто не имею на это сил, - кротко заметил Маглор, и тоже улыбнулся. Надо было отдать должное, улыбаться феаноринги умели так, что им хотелось простить все и сразу. А, при желании, и полюбить на всю оставшуюся жизнь. Особенно этих двоих.

Не умереть от голода предполагалось при помощи фруктов, разных видов сыра, изрядного количества вина, и той самой митримской утки, каковую плохо готовил один из невинно пострадавших из-за Готмога ангбандских поваров. Здесь Унгвэ оценил, что местного повара стоило не только не вешать, но и вообще всячески наградить – утка была выше всяких похвал!
- Кстати, - спросил Унгвэ, обгрызя утиную ножку и пощипывая гроздь черного винограда, - а что у вас за скала такая… оригинальная на подъезде к замку? Я бы не удивился такому у нас, ибо орки суть дебилы и юмор у них пропорциональный, но здесь-то?
- Это где «хуй» написано, что ли? – небрежно поинтересовался Маэдрос, закидывая кость в камин.
- Именно!
- А-а, это такое… - выражение лица старшего сына Феанора стало почти лиричным. - На одном из кордонов однажды прохлопали ушами, и сюда залетная банда орков прорвалась. Как ни странно, ничего по-настоящему плохого они не сумели натворить, но вот на скале успели отметиться, прежде чем их отловили. Они ж, гады, специально туда забрались, чтобы вот это написать!
- А отмыть? Или закрасить?
- Да сначала как-то руки не доходили, - Маэдрос пожал плечами, - а потом всех это стало даже развлекать. Теперь у нас есть чудное топографическое понятие, всех устраивает…
- Угу, - подхватил Маглор, - так всем и объясняем: «Вот как дохуя проедешь, налево, тут тебе и Химринг!».
- Мне сказали только, что скала _приметная_, - лукаво усмехнулся Унгвэ.
- Ну, Глорфин у нас стеснительный… - и все трое хором рассмеялись.

[Кэналлийский Воронёнок]

Постепенно за столом осталось только вино – а это означало, что можно перейти и к вопросам сугубо деловым.
- Итак, - сказал Маэдрос, отпив из кубка, - что ты от нас хочешь в связи со всем тем, что написано в письме?
- Сначала от вас я не хотел ничего, - честно ответил Унгвэ.- Началось с того, что…эээ… отошедшие в некотором количестве в вечность атани порядком задолбали моего… - тут майа несколько замялся, но ему бестактно пришел на помощь Маглор:
- Твоего отца. Не беспокойся, мы в курсе. И очень его понимаем, атани и задолбать – это иногда вместе родилось и рядом ходит, - тут Маглор неприятно закашлялся. – То, что эти дурачки думают, что мор на них напустил Майтимо, хотя то сделал опальный слуга Моргота – тоже понятно. А наша-то какая роль?
Унгвэ прищурил свои зеленые глаза.
- Во-первых, я знаю, как и во что эту штуку можно поймать. Я уже даже ловушку сплел. Чуть не помер, правда, но то детали… Во-вторых, если уж представилась такая возможность, поймав ЭТО, мы сможем восстановить доброе имя Майтимо в глазах атани – вам ведь это сейчас ой как нужно, правда ведь? – братья недоверчиво, и одновременно понимающе переглянулись. - А в-третьих - для поимки мне нужна приманка!
Маэдрос медленно кивнул.
- Первое понял, второе тоже, третье – поясни мысль!
- Видишь ли, Нэльо, - медленно начал Унгвэ. – Эта тварь ищет и нападает. Но интересны ей только те, кого она может заразить. Я бы и сам мог живцом посидеть, но я майа. И даже, прошу прощения, слегка вала, раз уж вы знаете. Я не умею болеть. Я ей неинтересен, она меня не чует. Подставлять кого-то из атани – совсем плохо, у них шансы выжить серединка на половинку. К моей ловушке мне нужен кто-то, кого она почует, но кто, даже и заболев – не умрет. Понимаешь?
- Понима-а-аю, - протянул Маэдрос и внезапно озорно блеснул глазами. – Думаю, я тебе подойду! Заодно и развеюсь, а то эта рутина всяческая уже в печенках засела…
- А почему не я? – несколько обиженно осведомился Маглор, приподнявшись на локтях.
- Братик, ты не понял разве? - Майтимо приобнял брата за плечи. – Этой твари здоровые нужны, а ты уже болеешь, зачем ты ей сдался? Она до тебя уже добралась! А я не болею – видимо, потому, что, наверно, просто не могу. Значит, я подхожу идеально. Заодно посмотрю, как оно выглядит!
- Хреново оно выглядит, - превентивно просветил Унгвэ. – Но смешно, этого не отнимешь!
Маэдрос аккуратно перегрузил Маглора на подушки, встал и с хрустом, во весь рост, потянулся.
- Что ж, - сказал он, - Унгвэ, завтра еще день отдохнешь – и поедем охотиться?
- Я только за, - согласился Унгвэ.
- И да, - лицо Маэдроса внезапно приобрело недоброе и даже несколько кровожадное выражение: - А может, вместе с этой гадостью и Майрона того… за лапы да об дерево? Чтоб два раза не вставать? Он ведь все это устроил? А уж за Финдэ я ему бы ребра наружу вывернул…
Унгвэ взглянул на лорда Химринга неожиданно серьезно и печально.
- Не стоит. Он это сотворил в кои-то веки не со зла и не из желания навредить. А от безумного огромного горя.
- И что, от его горя теперь все вокруг болеть и умирать должны?! Тоже мне, скорбная натура!
- Нэльо, - голос Унгвэ зазвучал непривычно мягко. – Не думай, а просто представь, как бы ваш отец поступил, если бы кого-то из вас убили и, уж прости, съели из-за того, что вы сорвали в чужом саду яблоко?
В комнате повисло гнетущее тяжелое молчание.
- Вообще-то, Унгвэ прав, - нарушил воцарившуюся тишину Маглор. – Брат! Мы лет триста уже разгребаем то, что отец устроил из-за трех камней. Необычных, волшебных, прекрасных – но камней! А что бы он учинил в ТАКОМ случае – честно, я даже думать не хочу! Вспомни – каким бы наш отец ни был – но он нас любил! Так вот, Майрон своего сына тоже любил…
- Ладно, - мрачно согласился Майтимо, - уговорили… Тогда день отдыха – и на охоту! Пора уже этому конец положить! А то и правда остобрындело это все вообще!

[Кэналлийский Воронёнок]

* * *
На следующий день с Унгвэ случилось чудо – он наконец ощутил, что выспался! Высунувшись наружу, он добрел до малой гостиной, и застал там темпераментную братскую дискуссию, в любой другой семье уверенно потянувшую бы на небольшой скандал: Маэдрос громогласно уговаривал Маглора остаться дома, а тот демонстрировал фирменное семейное упрямство, непременно желая лично поучаствовать в охоте на пакость.
- Нэльо, не так уж плохо я себя и чувствую! И тоже могу быть полезен!
- Кому говорю, дома лежи!
- Не хочу я дома лежать, я скоро тут прорасту и зацвету! Причем плесенью! В конце концов, лишняя пара рук не помешает, тем более, если у кого-то одной нету…
- Врешь ты все – ОДНА у меня есть!
Спорить братья перестали, когда от двери донесся сдержанный смешок.
- Вот и что с ним делать? – риторически вопросил Маэдрос, некультурно тыкая в брата пальцем.
- Да ничего не делать, - развел руками Унгвэ, - пусть едет. Ему-то уже все едино, а помощь и правда пригодится.
Сборы были недолгими - и во второй половине дня бравые охотники на вредоносную гадость уже тронулись в путь.

Через четыре дня, счастливо никого не встретив по дороге (если не считать воинов с кордона), Феаноринги и Унгвэ благополучно добрались до восточной опушки Таур-ну-Фуин. Уже вечерело, и Унгвэ решил принять некоторые меры предосторожности.
- Что ж, сиятельные принцы, – сказал он. – Мы почти прибыли. Но имейте в виду, в лесу полно всяких неприятных тварей, поэтому, с вашего позволения, я превращусь в то, что вам не очень понравится.
- В унгола, что ли? – понимающе поморщился Маэдрос.
- В него-родимого. А что делать? Ко мне в лесу и так не подойдет никто – самоубийц нету. А вот к вам…
- Да ладно, мы потерпим, - покладисто вставил Маглор. – Даже интересно, как ты в этом обличье смотришься!
- Ну тогда – придержите моего коня! – Унгвэ соскочил с седла и неуловимо поменял облик. Вместо изящного хрупкого майа на разбитой лесной тропке возник здоровенный волосатый серый паучище. У него было восемь темно-зеленых круглых глаз и впечатляющие хелицеры, облитые черным блестящим ядом.
- Ой, мама! – непроизвольно дернулся Маэдрос. Его лошадь беспокойно всхрапнула.
- Так зато и не ест нас никто! – знакомым голосом задорно откликнулся паук, и бодро пополз вперед. Братья, не сговариваясь, двинулись за ним.
Лихие твари, расплодившиеся в лесу не без подачи Саурона, безусловно, весьма интересовались такой вкусной добычей, как двое эльдар, на ночь глядя приблудившиеся в лес. Но подходить к ядовитому унголу величиной с пони – дураков не было! Поэтому до заветной поляны со старым дубом вся компания добралась совершенно беспрепятственно.
- Ф-фух! – выдохнул Унгвэ. – Мы на месте. Предлагаю лошадей оставить на краешке, взять что нужно, и пойти пешком.
- А что нужно-то, кстати? – уточнил Маэдрос, спешиваясь. – Чем его ловить, ты нам так и не показал!
Унгвэ протянул мохнатую лапу, какую-то из восьми, и указал на серую скатку, притороченную к седлу его коня.
- Вот этим.
- Одеялом???
- Это не одеяло, - паук сухо засмеялся, - это сеть. Большая и, я вас уверяю, хорошая. Сплетена именно под то, что надо. Снимайте, а я пока лагерь оплету, чтоб никто не влез.
Феаноринги озадаченно посмотрели друг на друга, кивнули, и начали разгружать коня Унгвэ. Сам Унгвэ в это время быстро обежал периметр, и заплел его толстой липкой паутиной, оставив только небольшой выход со стороны поляны.
- Ох, - сказал он, возвращая себе свой обычный облик. – Вроде все. Пойдемте? Будем ловушку ставить и… живца сажать!
- Живец готов, – саркастически уведомил Маэдрос и как бы про себя добавил: - Что за планида такая, везде висеть – то на скале, то в паутине… Ладно. По крайней мере, говорят, чему суждено висеть, то не утонет!
Прокравшись на поляну с черным дубом, троица аккуратно растянула сплетенную Унгвэ сеть почти прямо перед дуплом – верхние концы привязали к дубовым ветвям, а нижние – к выступающим толстым корням. Получился весьма занятный полугамак, в который, нервно посмеиваясь, и уселся Маэдрос.
- Вспомним детство, покачаемся на качелях! – заметил он, покачиваясь в конструкции. – Не оборвется хоть?
- Не-а! – весело уведомил Унгвэ. – Я это учел. Удобно?
- Более чем, - усмехнулся принц нолдор. – Если все пройдет хорошо, я даже у тебя эту ловушку попрошу в дар – как гамак использовать!
- Подарю с удовольствием, - ухмыльнулся майа. – Главное, помни – когда эта хрень на тебя полетит, дождись, пока она приблизится – и тогда задержи дыхание и очень быстро скатывайся на землю. А то будешь, как Маглор, кашлять и печку изображать две недели.
- Понял, - и Маэдрос стал медленно качаться в ловушке, явно веселясь и получая от происходящего своеобразное удовольствие. Маглор же испытующе взглянул на Унгвэ.
- А что дальше делать? – спросил он. – Как я понимаю, оно может там быть, а может, и нет?
- Верно, - кивнул Унгвэ. – Значит, будем это выяснять. Набирай желудей и кидай в дупло. Я так в прошлый раз делал. И смотри внимательно! Если полезет – разбегаемся к концам сети и ждем, пока оно в сеть влетит, а Майтимо – вылетит!
Следующие минут пять Унгвэ и Маглор азартно бомбардировали дупло желудями. Сначала все было тихо, потом в дубе заворочались и закряхтели, но вылезать наружу обитатель дуба явно не спешил.
- Что ж оно не лезет-то? – обеспокоенно шепнул Маглор, швыряя очередной желудь.
- Спит, наверное, - прошипел в ответ Унгвэ. – Кидай еще!
- Хм-м… Вот когда Турко в степи на сурков охотится – он им в нору обычно два ведра воды выливает. Лезут как милые! – сообщил Маглор.
- И где тут взять два ведра воды? – фыркнул Унгвэ.
- А если НЕ воды? – подал голос Маэдрос.
- А чего?
- У меня тут с собой хлебное вино есть, халадины Морьо подогнали. Между прочим, они, видать, что-то сообразили, они им руки протирают и вроде как, меньше болеют! Можно его вылить! – и Маэдрос выразительно скосил глаза на весьма объемистую флягу, висевшую у него на поясе.
- Давай! – Унгвэ подбежал к Маэдросу, отцепил флягу, дошел до дупла и вылил внутрь все до капли.
В дупле взбурлило – оттуда раздалось негодующее скрипучее бормотание, и существо явно поползло вверх. Унгвэ отскочил обратно и занял место у растяжек ловушки. Маглор замер с другой стороны с обнаженным мечом. Спустя минуту тварь показалась из дупла. Она выползла наружу, зависла в воздухе и, как и в прошлый раз, принялась крутиться вокруг себя. Феаноринги взирали на нее изумленно, ибо такой нелепой ерунды не видели ни разу, а Унгвэ – мрачно-выжидающе. Тварь же покрутилась какое-то время, замерла, вытянула свои отростки в сторону Маэдроса и внезапно заговорила тонким противным скрипучим голоском:
- О-о-о, свеженький! - после чего резко стартовала с места и с бешеной скоростью ринулась к ловушке.
- Мать твою! – рявкнул Маэдрос и рухнул из сети на траву. Он успел это сделать ровно за секунду до того, как резко стартовавшая с места мразь впечаталась в паутину на уровне его лица, влипла, запуталась, и начала биться и дергаться, пытаясь вырваться.
- Маглор, завязки руби! – крикнул Унгвэ, обрубая тяжи со своей стороны и прихватывая сеть за углы. Маглор сделал то же самое, и они побежали навстречу друг другу, замыкая сеть и заматывая в нее свой улов. Маэдрос в это время оперативно откатился в сторону, вскочил и ринулся на помощь. Втроем они закрутили углы сети в узел, завязали ее, одарили визжащий трофей энным количеством смачных пинков, и, облегченно выдыхая, уселись на землю.
- Это было, пожалуй, даже не очень трудно, – резюмировал Маэдрос, поглядывая на паутинный тюк с шевелящейся и мерзко шипящей в нем добычей. – Но оно, оказывается, еще и разговаривает?
- Этого я не знал, - признался Унгвэ. – Когда мне его показали, оно такого не делало! Научилось, наверное. Это… как его… мутировало, вот!
- А мне, вы знаете, как-то даже полегчало! – весело заметил Маглор. – Нет, серьезно, прямо горло уже и не болит почти!
- Кстати, о горле, - сказал Маэдрос. – В честь успеха – выпить бы! У меня там на седле где-то мех с вином имеется. Не хлебным, химладским красным. Предлагаю отметить! Кано, сходи принеси?
Маглор и пожелавший составить компанию Унгвэ ушли добывать вино; пока ходили, услышали с поляны верещание и сочные ругательства на квэнья и даже на «черной речи». Видимо, Маэдрос усиленно обучал сопротивляющуюся пленению погань надлежащему поведению!
- Что, - спросил Маглор, вернувшись с мехом и походными стаканчиками, - оно не осознает тяжести своего положения?
- Я бы сказал, безнадежности, – пробурчал лорд Химринга. – Нифига не осознает, еще и угрозы угрожать пытается! Ну, я его тут треснул пару раз…
- Он дерется! – негодующе пискнуло из сети.
- А ты – всем жизнь паскудишь и до смерти доводишь! – цыкнул Унгвэ, от души пнув серый сверток ногой. – Потому заткнись и не отсвечивай, шарик с поганками!
- Ну, ребята, наше здоровье! – провозгласил Маглор, разлив вино по стаканам и раздав их всем присутствующим, исключая пленного. – Надеюсь, с этого момента все это безобразие кончится!

[Кэналлийский Воронёнок]

Над мрачной темной поляной разнесся жизнеутверждающий стеклянный звон. Трое охотников выпили, дружно воззрились на ерзающий паутинный шар и, не в силах сдерживаться, повалились друг на друга в приступе почти истерического хохота.
- Это что – все?
- Ох! Нам удалось!
- Видимо, да…
Спонтанные возлияния продолжались еще какое-то время, а когда вино и эйфория логично закончились, все занялись вопросами актуальными и насущными.
- Куда его дальше? – спросил Маглор, для наглядности кивая в сторону трофея.
- Думаю, завтра мы проедем через лес и покажем его отдельным сомневающимся атани, – поделился соображениями Унгвэ. – И Нэльо им покажем – пусть извиняться устанут! А потом я его к дорогому родителю доставлю. Прямо, так сказать, по адресу, время у меня еще есть. Пусть сдохнет уже! А еще я по отцу соскучился… - добавил майа, и вздохнул как-то совсем по-детски.
- Мне нравится! – одобрил Маэдрос, разогнул обе ноги и потянулся, досадливо морщась: - Ой, как неудобно, когда коленки-то неродные-е…
Оживающий на глазах Маглор в ответ сардонически усмехнулся.
- Коленки у него неродные… А помнишь, как тебе Курьо орочьи зубы грозился прикрутить, если на целителей ругаться не перестанешь?
- Кхм, - со значением кашлянул Маэдрос.
- Куда прикрутить? – оторопел Унгвэ.
Глаза Маэдроса приобрели диковато-веселое, и вместе с тем откровенно жутенькое выражение.
- Куда-куда… В рот, конечно, где еще зубы-то полагаются! Унгвэ, ты же не думаешь, что я из Ангбанда _целым_ вышел, и на скале при полном параде висел столько времени? И что все эти зубы – МОИ? - и тут Майтимо неожиданно кошмарно улыбнулся в обе челюсти. Унгвэ посмотрел на две безупречно ровные зубные дуги – и у него похолодели пальцы. Он в принципе не имел привычки поддаваться ужасу, все принятые в Ангбанде «развлечения» с пленными знал прекрасно – но только сейчас до конца осознал, что такое перед ним сидит. Существо, которое прошло сквозь ад, искусством целителей и отчасти собственных братьев было почти пересобрано заново – и теперь оно жило, ходило, говорило, оставалось в ясном уме, и даже отпускало шуточки по поводу всего перенесенного и пережитого. Для такого требовалась безумная любовь тех, кто был вокруг, и собственная недюжинная сила и абсолютно нереальная, огромная, непреклонная воля. Унгвэ понял, что в его коллекции знакомств Маэдрос будет даже не жемчужиной, а бриллиантом. Практически – почти Сильмариллом. И это знакомство ему очень хотелось бы продолжать и далее!
- Ну что, спать будем? – спросил Маэдрос как ни в чем ни бывало. – Вот только это бы засунуть куда, мало ли, вдруг сбежать надумает, укатится там, оно ж круглое…
В ответ Унгвэ решительно поднялся, отпилил у кожаного меха горловину и расправил его на манер мешка:
- А вот сюда!
- Отлично! Еще и в остатках вина поваляется, оно ему вроде неполезно!
Под вялые и жалкие протесты круглой твари, ее общими усилиями запихали в мех, для верности завязали получившийся мешок сверху, и, немилосердно волоча его по земле, побрели в лагерь, предаться заслуженному отдыху. Правда, Унгвэ от ночевки в общей палатке отказался.
- Вы спите себе, - сказал он, - а я тут, на входе повишу, собакой поработаю. А то мало ли в лесу идиотов!
- А спать ты разве не хочешь? – спросил Маглор.
- Я могу спать в четыре глаза, – лукаво усмехнулся Унгвэ. – А в остальные четыре – смотреть! И наоборот.
- Ну, как пожелаешь, - сказал Маэдрос и слегка смутился. – Слушай, а можно… мы тебя обнимем, прежде чем ты в это вот восьмилапое превратишься?
Унгвэ не имел ровно ничего против. Добросовестно и с удовольствием переобнимавшись с обоими братьями, он принял облик паука, переполз через склоненную ветку дуба и повис, раскачиваясь на паутинке. Маэдрос посмотрел на метаморфозу, хмыкнул, и внезапно задал вопрос.
- Унгвэ! А розовый-то ты почему? Был же серый!
- А настроение хорошее! – безмятежно ответствовал Унгвэ, мерно покачиваясь из стороны в сторону, как большая пушистая розовая звезда. – Спокойной ночи!
В палатке Маглор уснул почти сразу. Маэдрос некоторое время повозился, устраиваясь поудобнее, затем прислушался к дыханию брата и приложил прохладную ладонь к его лбу. И понял, что жара не ощущает, а противного свиста в легких – не слышит.
- Кажется, и правда, получилось! – вздохнул он и провалился в сон.

[Кэналлийский Воронёнок]

* * *

Первое, что узрел утром выбравшийся из палатки и отчаянно зевающий Маэдрос – это мирно свисающего с ветки Унгвэ, и четыре кокона, художественно развешанные рядышком. Из первых двух коконов доносилось жалостное почти собачье поскуливание, из вторых – невнятное бурчание и ругань на темном наречии.
- Доброе утро! – возвестил старший феаноринг, с любопытством приглядываясь к коконам.- Я так понимаю, к нам ночью пришли с визитом?
- Доброе, - благостно пробормотал Унгвэ, приоткрывая все наличные восемь глаз. – Да вот, явились тут какие-то, скандалить пытались, спать мешали… Пришлось утихомирить! Мы же их не звали, так ведь?
- Я никого не звал, - категорически отрекся Маэдрос, - брат вроде тоже.
- Ну вот и пусть висят, - заключил Унгвэ и аккуратно снизился на землю, попутно избавляясь от обличья паука. – Я их даже не кусал особенно. Так что выживут. Дня через два отсохнут – сами отвалятся.
В это время на свет вылез Маглор, и с некоторым удивлением уставился на открывшуюся картину.
- Это что? – спросил он, кивая на висящие свертки.
- Это гости, - исчерпывающе объяснил Унгвэ. – Правда, как выяснилось, их никто не звал – поэтому пусть наслаждаются гостеприимством так.
- А, ну ладно, - согласился второй принц дома Феанаро, подтянул к себе бурдюк с водой, и ополоснул лицо. – Ой, как хорошо не болеть-то!
Унгвэ подошел к бурдюку, умылся, и направился к тихо возмущающимся коконам.
- Значит, висим здесь, слушаем сюда, - шипяще сказал он. – Как я и говорил, проведете вы тут два дня. И если после этого кто-то хоть пикнет, что попытался на меня напасть – повелитель вас на костную муку перемелет. Живьем. Это понятно? Возражения есть?
Из коконов донеслось жалобное бухтение, вероятно, означавшее, что всем все понятно и возражений, по всей видимости, нет. Возражать личному секретарю Моргота среди низших слуг считалось делом опасным и однозначно зряшным!
Позавтракав, феаноринги и Унгвэ свернули лагерь, расселись по коням и двинулись сквозь лес – демонстрировать трофей и, по возможности, кое-кого пристыдить, за паникерский и неправильный образ мыслей.
К вечеру троица достигла проштрафившегося селения, и Унгвэ сразу отметил, что царившая полторы недели назад траурная атмосфера куда-то подевалась: на улице было полно людей, и они явно пребывали в самом что ни на есть радостном настроении! Всадники не спеша проследовали через всю деревню, и остановились на круглой небольшой площади. Туда моментально начал сбегаться народ – такие важные птицы в скромное людское селение заворачивали нечасто!
- Нэльо! – Унгвэ пихнул Маэдроса локтем. – Давай, начинай королевствовать! Надо!
И Нэльо начал. Унгвэ даже не понял, в какое мгновение оно произошло: слегка выпрямленная спина, легкий поворот головы, сталь во взгляде, чуть сжатые губы – и вместо милого приятного спутника в странном лесном приключении на ровном месте появился Рыжий Король. Однорукий Рыжий Король, грозный и даже слегка страшный.
- Доброго вечера всем! – сказал Маэдрос негромко – но этого было вполне достаточно, чтобы гомон на площади стих. – Будьте так добры – доложите кто-нибудь о нас вашему старосте!
С площади тут же кто-то побежал, над толпой пронесся тихий вздох…
- А чего происходит-то? – раздался голос старосты, который на этот раз уже не кашлял и был без платка. – Ох-х… - изумленно выдохнул он и опустился на одно колено. – Л-л-лорд Маэдрос?
- Как видите, – сдержанно кивнул Майтимо и продолжил. – До меня дошли слухи, что в ваших краях свирепствует непонятный мор.
- Да не так уже и свирепствует… вот со вчера прямо… - начал было староста, но Маэдрос нетерпеливо шевельнул рукой:
- Я не договорил! Итак – в ваших краях свирепствует мор. И кто-то даже имел душевную слабость подумать, что в этом каким-то образом виновен я. Итак – источник мора находится вот в этом мешке, – Маэдрос отцепил от седла кожаный объемистый мех и поднял его вверх. - Мы с моим братом и другом его поймали. Больше он никому повредить не сможет. Более того – в доказательство мы его даже покажем! – Майтимо передал мешок Унгвэ и Маглору, те растянули завязки и извлекли на свет паутинный кокон с пленником. Оказавшись на воздухе, существо задергалось, скрипуче заверещало и, судорожно и безуспешно пытаясь просунуть сквозь ячейки сети свои грибообразные отростки, начало неизобретательно ругаться. Люди сначала таращились на это в полнейшем недоумении – а потом над площадью поднялся и взлетел громовой хохот. Все хохотали – громко, искренне и с облегчением.
В этот момент на площадь вбежал тоненький долговязый юноша, почти еще мальчик, и кинулся к старосте:
- Папа, папа! Прадедушка перестал задыхаться и открыл глаза!
- И как он себя чувствует!
- Судя по тому, что назвал всех морготовыми выблядками и потребовал пива – замечательно!
Тут, не сдержавшись, совершенно по-мальчишески прыснул уже Маэдрос… Унгвэ с Маглором между тем упихнули «источник мора» обратно в мешок, а староста деревни медленно и торжественно опустился на одно колено. Вся площадь сделала то же самое.
- Лорд Маэдрос! – провозгласил он. – Вы это… простите дураков, а?
- Прощаю дураков, – отчаянно стараясь не улыбаться во весь рот, милостиво склонил голову Майтимо.
- А раз так – вы же останетесь на скромный сельский праздник? Вы избавили нас от мора – это надо отметить!
- Да с удовольствием!

Полночи на площади горел костер, на костре шипело мясо упитанных кабанчиков, пиво лилось рекой, народ, включая восставшего со смертного одра деда, танцевал, Маглор пел, Маэдрос, увенчанный венком из папоротника и лесных фиалок, решал со старостой вопросы касательно «хлебало Морготу начистить», а Унгвэ строил глазки и травил байки. И всем было хорошо. Мнения скребущейся и мерзко сквернословящей в мехе твари никто не спрашивал.
Спустя еще несколько дней Унгвэ нежно прощался с братьями на уже знакомом химрингском кордоне (конечно же, он не мог не проводить своих новых друзей через лес – а то мало ли что!).
- Был ужасно рад познакомиться! – сказал он, обнимая по очереди Маэдроса и Маглора. – Увы, я не могу пригласить вас к себе в гости – я живу сразу в двух местах, куда исключительно посылают!
- Да уж, - дипломатично согласился Маэдрос, – что Мандос, что Ангбанд – та еще жопа! Даже не знаю, которая хуже… Но к нам-то выбирайся, у нас все не так плохо!
- Сам же знаешь, - присоединился Маглор – до… скалы проедешь, а тут уже и Химринг!
- Я буду стараться! – улыбнулся Унгвэ. – В конце концов, чтоб отлучиться из Ангбанда, обманывать Моргота не так трудно, как кажется!
- А если он тебя раскусит? Ты его правда совсем-совсем не боишься? – Маэдрос посмотрел серьезно и испытующе.
- Нэльо! - Унгвэ беспечно рассмеялся. – Когда твой отец – Смерть, думаешь, можно всерьез уметь чего-то бояться?
Майтимо задумчиво кивнул.
- Согласен. Это был глупый вопрос!

[Кэналлийский Воронёнок]

* * *
Феаноринги уехали в замок, Унгвэ некоторое время посидел с воинами, развлекая их подробностями охоты на зловредную болячку, а потом, дождавшись сумерек, извлек из поясной сумки пестрое филиновое перо и слегка его подпалил. Теперь оставалось только подождать. Чем Унгвэ и занялся: он уселся на один из толстеньких чурбаков, заменявших во дворе табуретки, и закурил…
- Уху-ху-ху-ху! – внезапно раздалось сверху. С сумеречного неба неслышно слетел Айвэломэ и приземлился на соседний чурбак. – Когда-нибудь ты меня загоняешь окончательно, друг мой! – добродушно посетовал майа-филин. – С чего такая срочность?
- Мы поймали причину… эм-м-м… беспокойства! – радостно поделился Унгвэ, кивая на лежащий под ногами кожаный мех. – Поэтому мне очень нужно домой! Вместе с этим.
Филин покосился на довольно объемистый мех, испытующе цопнул его когтем и приподнял.
- Нормально, – гукнул он, - донесу. И тебя тоже, если только ты не станешь обращаться в паучару размером с лошадь!
- Язва! – расхохотался Унгвэ. – Ах да, кстати, о лошади! – он поднялся и подошел к часовым. – Ребята! Если вам нетрудно – как будете сменяться, отгоните моего коня в Химринг и передайте в дар лорду Макалаурэ. Для лорда Майтимо она… низковата и под цвет волос не подходит!
- А вы на чем обратно поедете? – не поняли воины.
- А вот на нем! – озорно объявил Унгвэ, мгновенно ужался до размеров нормального тарантула и вскочил на спину филина. – Счастливо оставаться! – и паучок целиком зарылся в мягкие филиновые перья. Огромный филин подпрыгнул, подцепил в крючковатые страховидные когтищи мех – и медленно растаял в темном небе. Унгвэ поудобнее устроился среди перьев и пуха, и уютно задремал…

Намо Мандос сидел в своей рабочей комнате и что-то читал при свете неярко горящего светильника. Пожалуй, он был единственным вала, кроме Мелькора, кому больше нравилось пребывать в сумраке, нежели на свету. В ночи ему лучше думалось, лучше работалось, а еще он не слишком-то любил дневную жару и шум. В частности, поэтому его курьерами и связными работали почти исключительно ночные подопечные его родича Манвэ – совы, филины и козодои.
За открытым окном мелькнула темная тень, и Намо, отложив книгу, внимательно посмотрел в предутренний полумрак. В следующую секунду в комнату бесшумно влетел филин. В когтях он тащил мешок с чем-то шарообразным.
- Айвэ, - приветствовал курьера Владыка Мертвых. – Скажи на милость, что это ты приволок? Для арбузов не сезон вроде, а в мяч я не играю!
Со спины птицы донеслось хихиканье, затем с пола неуловимо возникла худенькая фигурка, и Унгвэ с совершенно несолидным детским визгом влетел в объятия отца.
- Папа!
- Унгвэ! – лицо Намо, обычно напоминающее жуткую застывшую маску мертвеца, внезапно озарилось нежной искристой улыбкой. Улыбался Мандос вообще крайне редко. Но, когда видел своего единственного сына – улыбался всегда. Это было своего рода их маленьким семейным секретом. К тому же Унгвэ был единственным существом, которому Намо прощал шумность и общую неуемность натуры. – Как же я по тебе скучал…
- А уж я-то! – Унгвэ радостно повис у высокого родителя на шее. – Ой, мне столько надо тебе рассказать!..
Намо ласково потрепал сына по голове.
- Расскажешь чуть позже. Пока определись, чего ты хочешь больше – ванну с дороги, или поесть?
- Ванну!
- А я поесть! – донеслось с подоконника. Там уже сидел Айвэ в своем непернатом обличье, и, как всегда, показательно страдал по нормальной еде.
- Айвэломэ, в тебе я даже не сомневаюсь, – усмехнулся Мандос. – Двигай на кухню, что найдешь – то твое. Даю слово – мышей там точно нет! Говядина в сливовом соусе еще оставалась.
- Властитель Намо, вы – лучший патрон на свете! – простонал Айвэ и умчался разорять кухню семейства Мандос. Унгвэ же отправился знакомиться с подарком Ульмо и Ауле – эти двое сделали в доме что-то такое, что в ванной комнате теперь всегда была и горячая, и холодная вода, и больше не приходилось озадачивать слуг беганием туда-сюда с ведрами.
Блаженно провалявшись в пенной ванне час, Унгвэ облачился в темно-синюю шелковую хламиду и прибрел обратно в кабинет Намо, повествовать об успехах и показывать трофей. Айвэ, кажется, безнадежно пропал в недрах кухни.
- Итак, папа – я ЭТО поймал! – торжественно провозгласил Унгвэ, поднимая закатившийся под стол мех. – Точнее, мы это поймали… без Майтимо и Кано было бы сильно труднее!
Намо Мандос захлопнул книгу и поднялся из кресла. Безжизненные серо-свинцовые глаза Властителя Смерти холодно блеснули.
- Так, – сказал он, - смотрю внимательно! И что же оно такое?
- Если кратко – оно проклятие. Порожденное в минуту очень глубокого отчаяния. Но его это, разумеется, ни в коей мере не извиняет!
- Молодец. Приятно сознавать, что я тебя воспитал не совсем неправильно, - одобрительно кивнул Намо. - Доставай.
Унгвэ вытряхнул из меха паутинный тюк, аккуратно его размотал, крепко взял в руки присмиревшую и даже слегка одрябшую тварь, и передал ее Мандосу. Оказавшись в длинных костяных пальцах Намо, существо начало конвульсивно дергаться, пытаясь вырваться; оно истерически шевелило отростками, а потом разразилось бешеным воем и непристойной руганью. Намо, сардонически усмехаясь, повертел орущее создание так и сяк.
- Интересные нынче проклятия получаются! Кстати, чем-чем ты все это изрыгаешь?
- Да… да… ДА ЧТОБ ТЫ СДОХ!!! – провыло в ответ существо.
Услышав такое, Унгвэ фыркнул, а Намо с интересом приподнял левую бровь. На его мертвом лице отразилась очень живая эмоция – и это было чистое, незамутненное отвращение, впрочем, приправленное исключительно ядовитой иронией!
- Эх ты, уродство ущербное, - сказал Мандос почти ласково. – Ты не только вредоносное и злобное – ты еще и тупое! Впрочем, ты круглое, где тебе острым-то быть… Ты правда не понимаешь, где находишься? Так я тебе подскажу. Ты находишься в доме Смерти. Ты, по сути, уже мертво. Но чтобы ты не обольщалось – сейчас я тебе помогу это осознать! Окончательно! – тут Намо бросил тварь на пол и с силой наступил на нее подошвой сапога. Оболочка твари смялась с тошнотворным хрустом, похожим на хруст ломаемых костей человеческого черепа, под сапогом образовалась гнилостно-зеленого цвета лужица и… все кончилось. Намо равнодушно-брезгливо посмотрел на свою обувь. Унгвэ глядел на отца с одобрением, но и не без некоторого удивлением.
- Па-а-п! – наконец протянул он. – Ведь это получается, что ты казнил эту гадость, натурально, без суда и следствия! А так разве можно?
- Дорогой мой Унгвэ, - ровно и как-то безмятежно ответил Намо. – Ты же знаешь, что справедливость и милосердие – далеко не всегда одно и то же. А иногда в мире встречается и такая невероятная дрянь, что не заслуживает ни справедливости, ни милосердия, ни суда, ни следствия! Вот это – не заслуживало точно. Потому что оно злобное, безмозглое и бессмысленное. Ты согласен?
- По крайней мере, этот урок я усвою, отец - наклонил голову Унгвэ.
- Вот и прекрасно. Пойдем, что ли, по саду погуляем, - спокойно предложил Намо. Затем снова взглянул на свой сапог, на пол, и слегка прищелкнул пальцами, обращаясь куда-то в пространство: - И да - пусть здесь уберут!

* * *
Спустя какое-то время проснувшийся в Химринге в своей спальне принц Маэдрос обнаружил лежащую у раскрытого окна знакомую толстенькую серую скатку. Несколько удивившись, он подошел, и вытащил из-под стягивающего его ремешка сложенную вчетверо записку. Записка гласила: «Дорогой Нэльо! Как ты и просил, а я – обещал, дарю тебе нашу веселую ловушку. Можешь использовать ее как пожелаешь. Во избежание непредвиденных сюрпризов, тетя Вайрэ ее даже постирала! Передавай привет Макалаурэ. Унгвэ.».

С тех пор в саду Химринга появился исключительно удобный гамак!
До Нирнаэт Арноэдиад оставалось два года…

29.о3.2о2о – о9.о4.2о2о