"Паук великолепно проводил время. Он никогда не работал в офисе. Он вообще никогда не работал" (с) Нил Гейман, "Дети Ананси"
Вообще, это внезапно нарисовавшееся продолжение давнего уже цикла мини-рассказов "Страшные истории для семейного чтения" (находится ТУТ). Это анахроничный альтернативный современный мир. Поэтому кто мне будет на серьезных щщах рассказывать, что Чезаре Борджа не мог физически пересечься, скажем, с Сиджизмондо Малатестой - тот дурак
.
В одно прекрасное утро (или не прекрасное – это как посмотреть!) наша семья стала героями новостей. Не то чтобы мы к этому не привыкли – но на сей раз инфоповод просто-таки показательно блистал дурью. Вот прямо до такой степени, что отец, раскрыв газету, едва не подавился утренним кофе.
- Хуан! Сезар! – грозно воззвал родитель. – Потрудитесь объяснить, вот это ЧТО?
- Где, пап? – мило отозвался я, подойдя, но заранее не предчувствуя ничего хорошего. За мной опасливо подтянулся и старший братец. Младшие были уже в школе, так что им в смысле отцовского гнева ничего не грозило.
- Где-где, в газете! Вот, извольте ознакомиться. И объясниться! – рыкнул папа и ткнул нас в яркую первую страницу утренней прессы. Я всмотрелся и невольно фыркнул. Аляповатый здоровенный заголовок на первой полосе гласил: «Братья Борджиа пытались убить кардинала Джулиано делла Ровере диваном». Мы с Хуаном нервно переглянулись. Увиденное означало только одно – в наше семейство снова-здорово решил вцепиться общегородской упырь, по имени Пьетро Аретино.
Чтобы вы правильно понимали – мессере Аретино суть бравый и абсолютно беспринципный главный редактор городской утренней газеты. И если имеет смысл богохульное утверждение, что человек произошел от обезьяны, то мессере Аретино совершенно точно произошел от странного союза хоря и гиены, ибо и пролезет везде, и тявкает громко, и воняет безумно. Он и сам не гнушается бегать по городу и подсматривать-подслушивать, что у кого происходит, и держит такой же штат агентов, которые круглые сутки добывают для него информацию - а потом каждое утро город внимает очередной дикой истории класса «Папа Римский съел турецкого принца и изнасиловал кардинала делла Ровере в левую ноздрю». К примеру, недели три назад от этого писаки пострадало семейство Сфорца, ибо их обрадовали потрясающим заголовком о том, что «Лодовико Моро держал племянника в заточении в отхожем месте». Весь город это читал и страшно возмущался, какой нехороший этот Моро и куда смотрит полиция – а на самом деле история ни разу не тянула на драму, а выглядела как несортовая комедия: племянник Лодовико, Джан-Галеаццо, отправился до удобств, и умудрился сам себя там захлопнуть. Замок оказался коварен и не поддавался, а находившиеся дома женщины, в лице супруги Моро Беатриче и ее подружки Чечилии Галлерани, дверь открыть не смогли, потому что вязальная спица, пилка для ногтей и маникюрные ножницы оказались весьма негодными орудиями. В общем, дамы отчаивались и лишались, Джан-Галеаццо скандалил в заточении – и продолжалось это ровно до тех пор, пока домой не пришел сам Лодовико и просто не вышиб дверь с ноги. Но и тут не обошлось без фарса – дверь упала на Джан-Галеаццо, и он получил сотрясение мозга и большущую шишку на лбу. Мы с братом и сестрой слышали эту историю непосредственно от умученного дверью Джана и его нервно хихикающей тети Беатриче – но кому интересна правда, если есть Аретино? После этого Джан-Галеаццо, не особо радуясь репутации «пленника сортира», дважды ловил мессере Пьетро и бил ему морду – но исправить уже ничего было нельзя…
Что самое интересное – горожане всех возрастов и сословий читают этот и подобный бред с удовольствием, ибо простому люду всегда любопытно, что еще случилось у этих мерзких развратных и зажравшихся патрициев, а патрициям нет большего веселья, чем поржать над соседом, которого продернули в прессе. Однако, из-за этого мессере Аретино, как ни удивительно, является общепримиряющим фактором: стоит произнести его фамилию, как Орсини едва ли не братаются с Колонна, и даже начинают вежливо здороваться с нами, Малатеста скорбно выпивают с Монтефельтро, а Медичи всей семьей отправляются в соседний район играть в футбол с Пацци. Подозреваю, именно поэтому мессере Пьетро еще никто не убил…
- Ну так что? – продолжал напирать папа. – Это как?
- Это никак, - грустно ответил Хуан. – Это, понимаешь, Аретино!
- Я вижу, что это Аретино! Я знаю, кто это такой! – рявкнул отец. – Но мне кто-нибудь объяснит, почему ДИВАН???
Хуан воззрился на меня глазами печальной собаки.
- Сезар, расскажи. У тебя все равно лучше получится!
- Ладно, - махнул я рукой. - Значит, дело было так…
.О ЖЕЛТОЙ ПРЕССЕ,ГОРОДСКИХ СУМАСШЕДШИХ И ДИВАНЕ
В одно прекрасное утро (или не прекрасное – это как посмотреть!) наша семья стала героями новостей. Не то чтобы мы к этому не привыкли – но на сей раз инфоповод просто-таки показательно блистал дурью. Вот прямо до такой степени, что отец, раскрыв газету, едва не подавился утренним кофе.
- Хуан! Сезар! – грозно воззвал родитель. – Потрудитесь объяснить, вот это ЧТО?
- Где, пап? – мило отозвался я, подойдя, но заранее не предчувствуя ничего хорошего. За мной опасливо подтянулся и старший братец. Младшие были уже в школе, так что им в смысле отцовского гнева ничего не грозило.
- Где-где, в газете! Вот, извольте ознакомиться. И объясниться! – рыкнул папа и ткнул нас в яркую первую страницу утренней прессы. Я всмотрелся и невольно фыркнул. Аляповатый здоровенный заголовок на первой полосе гласил: «Братья Борджиа пытались убить кардинала Джулиано делла Ровере диваном». Мы с Хуаном нервно переглянулись. Увиденное означало только одно – в наше семейство снова-здорово решил вцепиться общегородской упырь, по имени Пьетро Аретино.
Чтобы вы правильно понимали – мессере Аретино суть бравый и абсолютно беспринципный главный редактор городской утренней газеты. И если имеет смысл богохульное утверждение, что человек произошел от обезьяны, то мессере Аретино совершенно точно произошел от странного союза хоря и гиены, ибо и пролезет везде, и тявкает громко, и воняет безумно. Он и сам не гнушается бегать по городу и подсматривать-подслушивать, что у кого происходит, и держит такой же штат агентов, которые круглые сутки добывают для него информацию - а потом каждое утро город внимает очередной дикой истории класса «Папа Римский съел турецкого принца и изнасиловал кардинала делла Ровере в левую ноздрю». К примеру, недели три назад от этого писаки пострадало семейство Сфорца, ибо их обрадовали потрясающим заголовком о том, что «Лодовико Моро держал племянника в заточении в отхожем месте». Весь город это читал и страшно возмущался, какой нехороший этот Моро и куда смотрит полиция – а на самом деле история ни разу не тянула на драму, а выглядела как несортовая комедия: племянник Лодовико, Джан-Галеаццо, отправился до удобств, и умудрился сам себя там захлопнуть. Замок оказался коварен и не поддавался, а находившиеся дома женщины, в лице супруги Моро Беатриче и ее подружки Чечилии Галлерани, дверь открыть не смогли, потому что вязальная спица, пилка для ногтей и маникюрные ножницы оказались весьма негодными орудиями. В общем, дамы отчаивались и лишались, Джан-Галеаццо скандалил в заточении – и продолжалось это ровно до тех пор, пока домой не пришел сам Лодовико и просто не вышиб дверь с ноги. Но и тут не обошлось без фарса – дверь упала на Джан-Галеаццо, и он получил сотрясение мозга и большущую шишку на лбу. Мы с братом и сестрой слышали эту историю непосредственно от умученного дверью Джана и его нервно хихикающей тети Беатриче – но кому интересна правда, если есть Аретино? После этого Джан-Галеаццо, не особо радуясь репутации «пленника сортира», дважды ловил мессере Пьетро и бил ему морду – но исправить уже ничего было нельзя…
Что самое интересное – горожане всех возрастов и сословий читают этот и подобный бред с удовольствием, ибо простому люду всегда любопытно, что еще случилось у этих мерзких развратных и зажравшихся патрициев, а патрициям нет большего веселья, чем поржать над соседом, которого продернули в прессе. Однако, из-за этого мессере Аретино, как ни удивительно, является общепримиряющим фактором: стоит произнести его фамилию, как Орсини едва ли не братаются с Колонна, и даже начинают вежливо здороваться с нами, Малатеста скорбно выпивают с Монтефельтро, а Медичи всей семьей отправляются в соседний район играть в футбол с Пацци. Подозреваю, именно поэтому мессере Пьетро еще никто не убил…
- Ну так что? – продолжал напирать папа. – Это как?
- Это никак, - грустно ответил Хуан. – Это, понимаешь, Аретино!
- Я вижу, что это Аретино! Я знаю, кто это такой! – рявкнул отец. – Но мне кто-нибудь объяснит, почему ДИВАН???
Хуан воззрился на меня глазами печальной собаки.
- Сезар, расскажи. У тебя все равно лучше получится!
- Ладно, - махнул я рукой. - Значит, дело было так…
-
-
24.04.2021 в 05:10По идее, в каждом городе есть городской сумасшедший. А иначе, в самом деле, что это за город такой, без сумасшедшего-то… У нас в этом смысле все в порядке – то есть, кадрового голода нет, а сумасшедший - есть. Зовут его фра Джироламо Савонарола, он у нас монах доминиканского ордена, но чутка повернутый на голову – ему везде мерещится падение нравов и разврат. И ладно бы его возмущали только нравы папской курии (меня тоже иногда возмущают, чего уж, папа за деньги назначает там кого попало, а потом сам удивляется, чего это у нас кардиналы такие негодящие да тупые…) – но его нервирует буквально все, что не про религию, а еще у него странные отношения с человеческим телом. Художник рисует картину, где есть кто-то голый – разврат и сжечь! И пофигу, что художник трудился, а картина суть предмет искусства. В книге описывается сцена телесного удовольствия – сжечь нахрен эту книгу! Девицы красят волосы в розовый цвет и ходят в коротких юбках – сжечь развратных гадюк! А потом высечь! Но лучше сначала сжечь! Молодежь обоего пола предается любовным утехам вне брака – всем плетей и епитимью в виде стояния на горохе и поедания овсянки на воде три раза в день (спасибо, хоть не сжечь, а то мне уже неуютно стало, секс я люблю, а сжечь, горох и овсянку - нет)! И ведь ладно бы молчал и думал все это про себя – но фра Джироламо очень любит доносить свои взгляды до общества. И, следовательно, проповедует, разгуливая по улицам и щедро одаривая оное общество своими соображениями насчет мироустройства, благочиния и нравственности. И про наше семейство гадости всякие говорит. Делает он это громко, голос у него противный – и потому его, по заявлениям скандализованных граждан, частенько ловят и закрывают в участок на 15 суток, типа за нарушение порядка. Однако я лично не припомню случая, чтобы он честно отсидел их все – потому что даже в участке он не перестает проповедовать, и в результате надоедает и другим заключенным, и полицейским настолько, что его отпускают восвояси. А потом все начинается сначала...
Что отдельно прекрасно, если неугомонный проповедник попадается нашему замечательному комиссару Лоренцо Великолепному (а не его извечному конкуренту из соседнего района – Джакопо Пацци), то Лоренцо, прежде чем ввергнуть задержанного в узилище, пытается ему вежливо объяснить уйму простых и понятных любому нормальному человеку вещей. Например, что если досточтимый фра Савонарола не желает видеть голых баб и, следовательно, «разврат» – то совершенно незачем с риском для жизни и здоровья влезать на третий этаж общественной бани и подглядывать в форточку женского отделения. Нехорошо это! А если ему жутко неприятны голые молодые мужчины, трущие друг другу спины мочалками – то точно так же не стоит отираться возле окошек душевых военного училища, откуда его однажды стащил за ноги мой друг Микелотто Корелла, который в этом училище учится, и почему-то совершенно не хочет, чтобы за ним в душе подглядывали разные там блюстители нравственности. И уж явно совсем не надо затаиваться в кустах у городской общеобразовательной школы (где, к слову, учится и моя сестра Лукреция) и выскакивать перед ученицами старших классов в плаще на голое тело, с криком «Покайтесь, грешницы!». При этом у него хватало хитрости как-то избегать встреч что с нарядами полиции, что с добровольными патрулями из отцов и братьев уязвленных девиц – и безобразничал он так довольно долго. Конец безобразиям, несколько оскорбившись ситуацией, положила лично директриса школы – во всех отношениях недюжинная женщина Катерина Риарио-Сфорца. И как-то незатейливо и очень больно отлупила изподподкустовное явление метлой, предусмотрительно прихваченной из школьной подсобки. Причем свидетели утверждали, что монна Катерина еще и весьма настойчиво гналась за фра Джироламо целый квартал, душевно охаживая его орудием наведения чистоты и сопровождая экзекуцию цветистой непечатной руганью. Школяры, в частности, и Лукреция тоже, после этого единогласно постановили, что директриса тетка хоть и вредная – но вообще-то молодец! А воззвания к девушкам из кустов с того времени почему-то прекратились…
Итак, не далее как вчерашним воскресным вечером, как говорится, ничто не предвещало. Мы с Хуаном сидели в его комнате и не помню уже что делали, мама обреталась на первом этаже и занималась делами нашей траттории (я все время думаю – как хорошо, что мы ее назвали «Trattoria Katanei», а ведь хотели «Borja»…), Лукреция гуляла с подругами, мелкий братец тоже где-то бегал. В общем, вокруг царили тишина, покой и благорастворение на воздусях – как вдруг нашу улицу посетила ходячая мораль, и началось!
- Граждане Вечного города! – завывал фра Джироламо с улицы. – Призываю вас – очистите ваши жилища от скверны, избавьтесь от вещей и предметов, кои способствуют смущению бессмертной души и мерзкому разврату!!!... – на этом месте с верхнего этажа раздалось краткое, но смачное ругательство, и мимо нашего окна пролетела бутылка из-под «Моретти». Очевидно, мессере Малатеста пришел к выводу, что алкоголь разврату таки-способствует, и решил последовать совету, то бишь избавиться. Правда, судя по звуку, разбилась бутылка не об Савонаролу, а всего-то об асфальт…
- Красиво излагает, зараза! – лениво оценил Хуан, вслушиваясь в пламенные воззвания, и вдруг в его глазах загорелась странная искорка. – Сезар! А давай диван выкинем?
- Зачем??? – изумился я.
- Во-первых, - пустился сиблинг в объяснения, - он старый уже. Из него пружины лезут. И это мне не то чтоб душу смущает, но кое-что уязвляет, а чтобы у нашего папы выпросить новое – надо старое доломать. А во-вторых, я на этом диване, кажется, полгорода переимел – так что он определенно способствует разврату! Логично?
Признаться, я едва удержался от замечания, что в данном случае проводником разврата является непосредственно сам братец, а вовсе не невинный предмет мебели – но решил на всякий пожарный промолчать. В конце концов, ну хочет брат новый диван. Старый и правда уже не фонтан. А если мы этим диваном еще и, чего доброго, в Савонаролу попадем – нам же все спасибо скажут! В общем, сумма «за» однозначно перевесила сумму «против», и я согласно кивнул:
- Уговорил. Давай, - и мы, не без некоторого усилия, потащили братнин диван к окну. Пропихнули его через раму и отпустили. Мебель рухнула вниз и с артиллерийским грохотом приземлилась на тротуар – и почти одновременно раздался чей-то возмущенный вопль. И это был явно не вдохновенный борец с распущенностью нравов! Мы осторожно выглянули в окно и увидели, что по тротуару вокруг развалившегося дивана скачет высокопреосвященный кардинал делла Ровере и грозит нам кулаками.
-
-
24.04.2021 в 05:10По идее, в каждом городе есть городской сумасшедший. А иначе, в самом деле, что это за город такой, без сумасшедшего-то… У нас в этом смысле все в порядке – то есть, кадрового голода нет, а сумасшедший - есть. Зовут его фра Джироламо Савонарола, он у нас монах доминиканского ордена, но чутка повернутый на голову – ему везде мерещится падение нравов и разврат. И ладно бы его возмущали только нравы папской курии (меня тоже иногда возмущают, чего уж, папа за деньги назначает там кого попало, а потом сам удивляется, чего это у нас кардиналы такие негодящие да тупые…) – но его нервирует буквально все, что не про религию, а еще у него странные отношения с человеческим телом. Художник рисует картину, где есть кто-то голый – разврат и сжечь! И пофигу, что художник трудился, а картина суть предмет искусства. В книге описывается сцена телесного удовольствия – сжечь нахрен эту книгу! Девицы красят волосы в розовый цвет и ходят в коротких юбках – сжечь развратных гадюк! А потом высечь! Но лучше сначала сжечь! Молодежь обоего пола предается любовным утехам вне брака – всем плетей и епитимью в виде стояния на горохе и поедания овсянки на воде три раза в день (спасибо, хоть не сжечь, а то мне уже неуютно стало, секс я люблю, а сжечь, горох и овсянку - нет)! И ведь ладно бы молчал и думал все это про себя – но фра Джироламо очень любит доносить свои взгляды до общества. И, следовательно, проповедует, разгуливая по улицам и щедро одаривая оное общество своими соображениями насчет мироустройства, благочиния и нравственности. И про наше семейство гадости всякие говорит. Делает он это громко, голос у него противный – и потому его, по заявлениям скандализованных граждан, частенько ловят и закрывают в участок на 15 суток, типа за нарушение порядка. Однако я лично не припомню случая, чтобы он честно отсидел их все – потому что даже в участке он не перестает проповедовать, и в результате надоедает и другим заключенным, и полицейским настолько, что его отпускают восвояси. А потом все начинается сначала...
Что отдельно прекрасно, если неугомонный проповедник попадается нашему замечательному комиссару Лоренцо Великолепному (а не его извечному конкуренту из соседнего района – Джакопо Пацци), то Лоренцо, прежде чем ввергнуть задержанного в узилище, пытается ему вежливо объяснить уйму простых и понятных любому нормальному человеку вещей. Например, что если досточтимый фра Савонарола не желает видеть голых баб и, следовательно, «разврат» – то совершенно незачем с риском для жизни и здоровья влезать на третий этаж общественной бани и подглядывать в форточку женского отделения. Нехорошо это! А если ему жутко неприятны голые молодые мужчины, трущие друг другу спины мочалками – то точно так же не стоит отираться возле окошек душевых военного училища, откуда его однажды стащил за ноги мой друг Микелотто Корелла, который в этом училище учится, и почему-то совершенно не хочет, чтобы за ним в душе подглядывали разные там блюстители нравственности. И уж явно совсем не надо затаиваться в кустах у городской общеобразовательной школы (где, к слову, учится и моя сестра Лукреция) и выскакивать перед ученицами старших классов в плаще на голое тело, с криком «Покайтесь, грешницы!». При этом у него хватало хитрости как-то избегать встреч что с нарядами полиции, что с добровольными патрулями из отцов и братьев уязвленных девиц – и безобразничал он так довольно долго. Конец безобразиям, несколько оскорбившись ситуацией, положила лично директриса школы – во всех отношениях недюжинная женщина Катерина Риарио-Сфорца. И как-то незатейливо и очень больно отлупила изподподкустовное явление метлой, предусмотрительно прихваченной из школьной подсобки. Причем свидетели утверждали, что монна Катерина еще и весьма настойчиво гналась за фра Джироламо целый квартал, душевно охаживая его орудием наведения чистоты и сопровождая экзекуцию цветистой непечатной руганью. Школяры, в частности, и Лукреция тоже, после этого единогласно постановили, что директриса тетка хоть и вредная – но вообще-то молодец! А воззвания к девушкам из кустов с того времени почему-то прекратились…
Итак, не далее как вчерашним воскресным вечером, как говорится, ничто не предвещало. Мы с Хуаном сидели в его комнате и не помню уже что делали, мама обреталась на первом этаже и занималась делами нашей траттории (я все время думаю – как хорошо, что мы ее назвали «Trattoria Katanei», а ведь хотели «Borja»…), Лукреция гуляла с подругами, мелкий братец тоже где-то бегал. В общем, вокруг царили тишина, покой и благорастворение на воздусях – как вдруг нашу улицу посетила ходячая мораль, и началось!
- Граждане Вечного города! – завывал фра Джироламо с улицы. – Призываю вас – очистите ваши жилища от скверны, избавьтесь от вещей и предметов, кои способствуют смущению бессмертной души и мерзкому разврату!!!... – на этом месте с верхнего этажа раздалось краткое, но смачное ругательство, и мимо нашего окна пролетела бутылка из-под «Моретти». Очевидно, мессере Малатеста пришел к выводу, что алкоголь разврату таки-способствует, и решил последовать совету, то бишь избавиться. Правда, судя по звуку, разбилась бутылка не об Савонаролу, а всего-то об асфальт…
- Красиво излагает, зараза! – лениво оценил Хуан, вслушиваясь в пламенные воззвания, и вдруг в его глазах загорелась странная искорка. – Сезар! А давай диван выкинем?
- Зачем??? – изумился я.
- Во-первых, - пустился сиблинг в объяснения, - он старый уже. Из него пружины лезут. И это мне не то чтоб душу смущает, но кое-что уязвляет, а чтобы у нашего папы выпросить новое – надо старое доломать. А во-вторых, я на этом диване, кажется, полгорода переимел – так что он определенно способствует разврату! Логично?
Признаться, я едва удержался от замечания, что в данном случае проводником разврата является непосредственно сам братец, а вовсе не невинный предмет мебели – но решил на всякий пожарный промолчать. В конце концов, ну хочет брат новый диван. Старый и правда уже не фонтан. А если мы этим диваном еще и, чего доброго, в Савонаролу попадем – нам же все спасибо скажут! В общем, сумма «за» однозначно перевесила сумму «против», и я согласно кивнул:
- Уговорил. Давай, - и мы, не без некоторого усилия, потащили братнин диван к окну. Пропихнули его через раму и отпустили. Мебель рухнула вниз и с артиллерийским грохотом приземлилась на тротуар – и почти одновременно раздался чей-то возмущенный вопль. И это был явно не вдохновенный борец с распущенностью нравов! Мы осторожно выглянули в окно и увидели, что по тротуару вокруг развалившегося дивана скачет высокопреосвященный кардинал делла Ровере и грозит нам кулаками.
-
-
24.04.2021 в 05:10- Хуан, - спросил я брата, - ты до сих пор уверен, что выкинуть диван было хорошей идеей?
- Уже нет, - покаянно согласился брат. – Принесло же этого Джулиано не вовремя…
В этот момент из траттории вышла мама и, уперев руки в боки, воззвала:
- Так! Юноши! Спуститесь-ка сюда! Тут с вами поговорить желают, на богословские темы!
Мы переглянулись и поняли, что делать нечего, и идти надо. Ибо папа у нас, конечно, испанский, и местами даже Римский – но мама итальянская, и потому возражать ей себе дороже. Так что оба встали и покорно потащились вниз.
В уютном мамином заведении мы застали собственно маму, пару официанток и кардинала Ровере, который пил наш фирменный кофе (вот кофе мы-таки назвали «Борджиа» - и ничего, всем нравится, и никто еще не умер!), ругался, бухтел и пузырился, и последним изрядно напоминал кипящую кастрюлю с пастой.
- Монна Ваноцца! – трубно возгласил кардинал, увидев нас. – Вот объясните, что они творят-то? Чуть меня диваном не убили! Это куда годится, а?!
- Не беспокойтесь, Ваше Высокопреосвященство, вы кофе пейте, - ледяным тоном ответствовала мама, и обратилась к нам: - Мальчики! Объясните, пожалуйста, мне и кардиналу Ровере, во-первых, что за диван, и во-вторых, зачем вы его бросили в кардинала?
Посмотрев на братца, я понял, что дипломатические переговоры, похоже, в который раз великодушно оставлены мне – и принялся трудиться. А то опять скандал будет. Тем более, кардинал Ровере – дело такое…
- Добрый день, Ваше Высокопреосвященство Джулиано! Мам… это… диван был не кардиналу. Мы его вообще не видели. Тут, понимаешь, пришел фра Савонарола и начал вещать, что надо вещи развратные выбросить… а у Хуана диван старый, и с историей… ну вот мы и решили, надо что-то выбросить – и выбросили!
Услышав про Савонаролу, кардинал Джулиано резко сменил вектор претензий:
- Чезаре, так вы с Джованни во фра Джироламо его кидали?
- Ну, в общем, да! По крайней мере, надеялись!
- А что ж не попали-то?!
- Так мы и не целились особо! – подал голос Хуан. – А он что, удрал?
- И еще как быстро! Он от монны Катерины с её метлой так не убегал… Тьфу, молодежь, ничего толком не могут! – плюнул кардинал, и заказал еще одну порцию кофе. Мама посмотрела на это, вздохнула, и в качестве воспитательной меры отправила нас обоих на кухню вымыть посуду.
После сеанса трудотерапии все были объявлены свободными, и Хуан принялся готовиться к свиданию с очередной пассией, а я отправился в общагу военного училища к Микелотто Корелле, ибо мы договорились, что Микелотто набьет мне татуировку.
- Ты это, осторожнее! – насмешливо напутствовал меня Хуан. - А то некоторые подозревают, что ты этому твоему Корелле как-то нестандартно нравишься!
- Братец, тебя Аретино покусал, что ли? – не чуя худого, фыркнул я, и удалился. Фыркнул, как выяснилось, пророчески…
В общежитии будущих военных меня встретил ржущий Микелотто, и сразу пристал с вопросом:
- Сезо, а вы что, правда кардинала Джулиано диваном задавили? Попроще-то способа не нашли?
- А ты откуда знаешь??? – поразился я, ибо скандальное событие произошло не то чтоб давно.
- Подумаешь, задача – тут в Трастевере чихнешь, у Колизея здоровья пожелают! – весело пожал плечами Микелотто. – Так чего диваном-то? Такое даже мне бы в голову не пришло!
Я начал излагать всю историю сначала, Микелотто смеялся и раскладывал орудия для работы.
- Понятно, - выслушав, кивнул он, - Савонароле опять повезло! Ладно, давай говори, что набивать будем?
- Вот это, - и я вручил моему тату-мастеру листочек с одним древним латинским изречением, каковое содержало мое имя и весьма категоричное утверждение.
Насвистывая, Микелотто обколол мне левую лопатку обезболивающим, и принялся за работу…
-
-
24.04.2021 в 05:10Папа все это выслушал, со вздохом отложил газету, допил кофе и сказал:
- Вот в кои веки раз я совершенно солидарен с кардиналом делла Ровере. Целиться надо было точнее! А за диваном в Икею съездите, денег, так и быть, дам! - после чего посмотрел на индекс пробок по городу и мрачно утопал на метро, ибо опаздывать на работу ему было никак нельзя. Он у нас понтификом работает. Это важно!
Я мысленно перекрестился (думал, хуже будет!) и ушел в университет на пары, а Хуана вовремя отловила мама и припрягла разгружать для траттории свежепоступивший от поставщика рис, раз уж дома сидит. Ибо Хуан у нас как пришел из армии – так и не делает ничего полезного, пребывая в поисках себя. Правда, ищет он себя почему-то преимущественно в кабаках и борделях (потеряться в приличных местах у него не выходит – вероятно, туда надо для начала как минимум попасть!). Иногда его там же ищу я. А случается, что нас обоих все в тех же сомнительных местах ищет мама, на пару с комиссаром Лоренцо. Но меня оправдывает тот факт, что я хотя бы учусь, и говорят, что даже прилично. Впрочем, наш профессор патанатомии мессере Трастамара частенько с этим не согласен – но то профессор Трастамара. Ему вообще все не нравятся, а потому я про него в другой истории расскажу.
Вечером все семейство, исключая папу (он нас не каждый день посещает, храня совершенно бесполезную легенду о том, что мы ему не дети, а племянники – а то, можно подумать, кто-то чего-то не знает!), собралось в траттории – поболтать, и заодно поужинать. Мама справедливо считает, что незачем готовить ужин дважды, в траттории для всех и дома для семьи, да и посетители заодно видят, что мы тоже тут едим – значит, ничего не отравлено. Хотя не факт. Но посетителям это знать необязательно.
В процессе ужина сестрица вдруг вспомнила про мою вчерашнюю татуировку, которая, умеренно зудя, тихонечко заживала на лопатке под пленкой.
- Сезо, а что там тебе такое Микелотто набил? А оно красивое?
- Креция, это не картинка. Это афоризм.
- А какой? – не унималась сестра.
- Господи, вот пристала! Ну, допустим, «Или Цезарь – или ничто».
- Да покажи, правда, – присоединился к жаждущей художественных впечатлений сестренке Хуан. – Вдруг я тоже надумаю? Или к Корелле с чем-то острым только тебе подходить можно? Остальных насмерть закалывает?
- Да вот же любопытные, - пробурчал я. – Ладно, смотрите! – и я стащил футболку.
Однако, реакция последовала, мягко говоря, странная. Хуан неприлично взоржал. Лукреция деликатно захихикала в кулак. Джоффре глубокомысленно произнес «хм-м-м!» и сделал вид, что очень занят вылавливанием из ризотто белых грибов. Мама улыбнулась и покачала головой.
- Отлично! – Хуан, содрогаясь и чуть не плача от смеха, картинно сползал под стол. – Вот так теперь и ходи!
- Передай Микелотто, пусть латынь подучит, - хихикала сестрица.
- Да что не так-то?! – негодующе воззрился я на веселящихся родственничков.
- Ребята, хватит смеяться, отведите вы его уже к зеркалу кто-нибудь! – воззвала мама.
- Пошли, Сезар, - сжалилась Лукреция и потащила меня за руку в туалет, где поставила перед зеркалом над раковиной и с жестом пророчицы Сибиллы велела: - На, смотри!
Я извернулся и посмотрел. Да-а-а-а-а… Безупречно и аккуратно исполненная татуировка пафосно провозглашала: «Или Цезарь - или нЕчто». Ну, блин, Корелла!... Впрочем, я тоже хорош – знаю ведь, что у Микелотто проблемы с правописанием, и что он относится именно к тому типу людей, которые пишут «хлеб» - а на бумаге все равно «пиво» получается… Мог бы и присматривать, пока все делалось – но нам, как всегда, за трепом и чесанием языков было не до того! Хорошо, будет еще один повод прогуляться в гости к другу – перебить это… гхм… нечто.
Мы вышли обратно в зал, и увидели, что к нам явился закон и порядок – то есть, комиссар Медичи. Он сидел у стойки, мама готовила ему «Негрони» и о чем-то участливо расспрашивала. У комиссара было очень усталое, грустное, и какое-то загнанное выражение лица. Памятуя о диване и о склочной натуре кардинала делла Ровере, я начал прислушиваться к разговору.
- Монна Ваноцца! – донеслось от стойки. – Вот можно я завтра на работу не пойду? Совсем?
- Да как же мы без вас-то, комиссар? - ответила мама. – А кто порядок охранять будет?
- А пускай Пацци мучается! Я не могу уже! – горестно выдал комиссар.
- А что случилось, мессере Лоренцо? – не выдержал я.
Комиссар измученно вздохнул.
- Чезаре! Мои парни ОПЯТЬ ПРИТАЩИЛИ САВОНАРОЛУ!!!
-
-
24.04.2021 в 12:07Оно прекраааасно!
(С всхлипыванием выбираюсь из-под стола).
Прекрасны и выразительны абсолютно все, даже Савонарыло. Чезаре с татуировкой, монна Ваноцца с кафе, Катарина Сфорца с метлой... Я хочу аниме по этому всему. Именно аниме, иначе эту шикарную упоротость не передать.
-
-
24.04.2021 в 15:48-
-
24.04.2021 в 16:41-
-
24.04.2021 в 16:44-
-
24.04.2021 в 16:48